В чем суть экономической революции Обамы

В последнее время весьма часто приходится слышать от разных категорий людей — как обывателей, так и персонажей, наделённых властными полномочиями, — что современное мироустройство, сформировавшееся в начале 90-ых гг. ХХ ст. находится на последнем издыхании: экономика США — это мыльный пузырь: ткни его, и он лопнет.

Достаточно-де, отказаться от доллара, как средства международных расчётов и резервной валюты, потребовать от Вашингтона выплатить по долгам не этими зелёными бумажками, но твёрдой валютой, например, золотом и — всё! — произойдёт обрушение: крах Pax Americana.

В этом месте обычно идут апелляции к набирающим экономическую мощь Китаю, Индии и прочим бурно развивающимся национальным экономикам. Дескать, вот они-то уж точно покажут Штатам Кузькину мать! Хотя причём тут Китай сотоварищи, и отчего вдруг обогащение этих стран в пику ненавистной Америке должно пролиться целебным бальзамом на израненное сердце России — совершенно не понятно.

Как бы то ни было, но авторов подобных сентенций обычно нисколько не интересуют такие «мелочи», как то, что в условиях тотального господства доллара обрушить господство США, отказавшись от использования их валюты, нереально. Или то, что крах американской экономики огромной снежной лавиной накроет всю мировую экономическую систему: мало никому не покажется. Собственно, подобный опыт у человечества имеется, причём не такой уж и далёкий и связанный опять же с США.

Впервые нам довелось испытать на собственной шкуре, чем оборачиваются для старушки-Европы экономические проблемы на американском континенте в далёком 1929-м году. Даже при всём при том, что мир 1920-х гг. не был столь глобализирован, как наш, биржевой крах октября 1929 г. с головой накрыл и США, и Европу, вызвав в последней не только колоссальные экономические проблемы, но и запустив процесс радикализации политической власти: да, А. Гитлер и Co. — это именно из этой оперы.

В последний раз — и, в общем-то, совсем недавно — нам «посчастливилось» столкнуться с последствиями американского кризиса уже совсем недавно — в 2008-ом году. Уже в условиях нового мира, усилиями глобализационных процессов превратившегося в, в общем-то, маленький шарик, для пересечения которого из пункта А в пункт Б уже совсем не нужно тратить массу времени — достаточно сесть в самолёт, нет необходимости ломать голову, решая языковые проблемы и вопросы обмена валют: на всё про всё есть английский язык, который худо-бедно понимают в любой точке планеты, и пластиковая карта Visa. И вот в этом мире кризис, созданный американским «циклоном», формирующим погоду в планетарном масштабе, прошёлся по национальным экономикам, как большое всеразрушающее цунами. Правда, и кризис приключился поменьше, чем восемьдесят лет назад, и разрушения он имел не столь апокалипсические.

Как бы то ни было, мне надоело слушать пророчества этих нострадамусов, и я решил высказаться. Надеждами переубедить кого-либо я себя не тешу: просто отмечусь, да и написание тематического текста обычно помогает упорядочить собственные мысли. В общем, поехали…

При обсуждении перспектив развития американской экономики разговор, как правило, крутится вокруг — и это стало уже в определённой степени традицией — её специфической структуры: крайне высокой доли сферы услуг в ВНП страны. Стороны дискуссии обычно не утруждают себя рассмотрением состояния американской промышленности — то ли по незнанию, то ли полагая этот вопрос несущественным. Между тем, здесь есть о чём поразмышлять.

Имея до недавнего времени крупнейшее народное хозяйство планеты (лишь по результатам 2014 г. китайцы опередили янки по размеру ВНП, взятому по паритету покупательной способности), США сегодня являются обладателем и одной из наибольших промышленностей мира. Так, вплоть до 2009 г. они были лидерами по промышленному производству, уступив в следующем, 2010-ом, году китайцам, чья промышленность обошла тогда американскую по произведённой добавленной стоимости на 2,4%. Сегодня США твёрдо занимают вторую строчку в мировой табели о рангах промышленных держав, хотя и уступают Китаю по результатам 2014 г. ни много ни мало, а уже на 38,8%!

Как бы то ни было, а в сложившейся ситуации интересно не американское отставание от КНР, а то, что претензии США на роль большого циклона, формирующего погодные условия в масштабе мировой экономики, вполне обоснованны. При этом для оценки перспектив развития американского хозяйства крайне важно понимать, что текущий уровень промышленного производства в США — это не величина, достигнутая на излёте предыдущего скачка в развитии, т.с., остатки былого величия, но начало нового большого пути.

Дело в том, что последние полвека для американской экономики характеризовались выводом производств на периферию мира. Кто-то назвал этот процесс переходом к постиндустриальному укладу, кто-то — деиндустриализацией Америки. В любом случае результат был один: резкое падение роли промышленности в формировании ВНП страны. Этот процесс хорошо характеризуется динамикой численности занятых в индустрии:

За минувшие 50 с гаком лет доля занятых в американской промышленности сократилась в 2,5 раза, а в обрабатывающей — и вовсе в 3,2 раза, достигнув в июне 2015 г. 13,8% и 8,7%, соответственно! При этом доля сферы услуг, наоборот, выросла на треть, составив в июне 2015 г. 86,2%!

Тем не менее, реальная картина выглядела значительно хуже: около трети всех занятых в промышленности приходится на строительный сектор, ещё 4% — это добывающая промышленность. В конечном итоге, таким образом, основа индустриальной мощи страны — обрабатывающая промышленность — оказывается ещё более подорванной за годы правления Республиканской партии [1]: 12,3 млн. чел., работавших в ней в июне 2015 г., — это ничто в сравнении с зашкаливающим за 19 млн. числом занятых в 1979-ом!

Впрочем, как я уже заметил ранее, ситуация в американской индустрии не так печальна, как это может показаться на первый взгляд.

С приходом на пост президента Б. Обамы Соединённые Штаты взяли на вооружение новую экономическую стратегию: в стране начинает реализовываться политика реиндустриализации. Надо сказать, что её успешное претворение в жизнь — это результат как инициатив Демократической партии США, так и следствие опоры последней на объективные предпосылки.

Прежде всего, следует отметить курс на энергонезависимость страны, принятый действующим президентом США. Собственно говоря, энергетическая программа Б. Обамы — это своего рода черепаха, покоящаяся на трёх китах:

1) на превращении Штатов из нетто-импортёра нефти и газа в страну энергоизбыточную: уже сейчас США догнали Саудовскую Аравию по производству нефти, обошли Россию по объёму добычи природного газа; американцы стали позиционировать себя в качестве одного из крупнейших экспортёров энергоносителей, причём как каменного угля, так и нефти и нефтепродуктов, а администрация Б. Обамы рассматривает возможности выхода страны на рынки сжиженного природного газа и непереработанной нефти;

2) на повышении энергоэффективности всех секторов американского хозяйства: в 2007 — 2013 гг. спрос на энергоносители в США сократился на 5%, при этом ВВП страны возрос на 6%; одновременно с этим в американском энергобалансе возрастает роль природного газа, растёт внимание к возобновляемой энергетике;

3) на проведении в жизнь курса на инновационное развитие топливно-энергетического комплекса страны: сегодня американцы твёрдо удерживают первую строчку в мировой табеле о рангах по расходам на гражданские энергетические НИОКР — на них приходится 1/3 мировых затрат на эти цели; кроме того, Америка делит с Японией лидерство в расходах на НИОКР в возобновляемой и ядерной энергетике и занимает второе место в мировом рейтинге по таким категориям, как «энергетические технологии» и «технологии для охраны окружающей среды и устойчивой экономики».

Интегральный эффект от успешной реализации энергетической программы действующей администрации в контексте политики реиндустриализации американской экономики можно проиллюстрировать следующим графиком:

Не сложно заметить, что президентство Б. Обамы характеризуется большим, в сравнении с временами Дж. Буша-младшего, превышением мировых цен на нефть над нефтяными ценами на внутреннем американском рынке.

[Здесь, кстати, в скобках отмечу, что так же, как и в случае с динамикой численности занятых в промышленности США, прослеживается своего рода тренд: более благоприятные цены на углеводороды на внутреннем рынке, в сравнении с мировыми, обеспечиваются в годы правления Республиканской партии.]

Далее, говоря о выдающихся успехах в развитии собственного хозяйства конкурента американской экономики № 1 — Китая, не следует забывать о том, что каждый дополнительный процентный пункт роста его ВВП в конечном итоге имеет результатом повышение уровня благосостояния среднестатистического китайца: чем больше экономический рост КНР, обеспечивающийся, в первую голову, дешёвой рабочей силой, тем выше уровень средней заработной платы в стране. Т.е., как ни парадоксально это прозвучит, но собственными хозяйственными успехами китайцы пилят сук, на котором сидят, — лишают себя своего главного конкурентного преимущества. Так, только за период с 2006 г. по 2013 г. доля средней заработной платы китайского рабочего в среднем заработке американского промышленного рабочего выросла в 2,7 раза с 5,9% до 16,1%!

Всё это имеет закономерный результат: американские транснациональные корпорации мал по малу начинают возвращать производства на историческую родину. Согласно ежегодному исследованию консалтинговой компании «Boston Consulting Group”, из 252 опрошенных менеджеров американских IT-производителей с выручкой более $ 1 млрд., более половины (54%) обдумывают перевод производственных мощностей из Китая в США. И хотя по сравнению с опросом 2013 г. в 2014 г. эта величина осталась неизменной, количество менеджеров, уже занимающихся выводом производства в Америку выросло на 20%, достигнув, таким образом, 16% респондентов!

Впрочем, динамика средних заработных плат, в отличие от дешёвых энергоресурсов, является лишь фактором, который берут в расчёт при принятии решения о переносе бизнеса опять в Штаты, но никак не ключевым моментом. Всё-таки нужно понимать, что реиндустриализация США предполагает как создание новых предприятий на американской территории, так и перенос туда предприятий извне, но не всех, а только наукоёмких предприятий!

Сегодня Америка продолжает оставаться безоговорочным лидером в наукоёмком производстве, по своему научному потенциалу оставляя далеко позади таких мировых грандов, как Япония и Германия. Даже Китай, несмотря на беспрецедентный рост инвестиций в НИОКР — а за период с 1991 г. по 2012 г. их величина выросла в 22,1 раза! — по данному показателю достиг в 2012 г. лишь 65,6% уровня американских вложений!

При этом весьма характерной особенностью американских капитальных вложений в НИОКР является их структура: в отличие от китайских и японских инвестиций, для которых характерна низкая доля государственных вложений (в 2012 г. 22,6% и 18,1%, соответственно), американские государство продолжает играть достаточно активную роль в финансировании НИОКР — его удельный вес в валовых инвестициях составляет чуть более трети (34,2% в 2012 г.), что, вне всякого сомнения, является мощным рычагом стратегического планирования и управления экономикой.

В общем, «лёд тронулся, господа присяжные заседатели» (с). Причём процесс непрестанно набирает обороты: так, в 2014 г. был поставлен рекорд— количество вновь созданных рабочих мест (как за счёт вывода в Штаты действующих производств, так и вследствие создания новых на привлечённые из-за рубежа инвестиции) достигло 60 тыс., в 5 раз превысив уровень 2003 г.! Вместе с этим идёт сокращение количества выведенных за пределы страны рабочих мест: 50 тыс. в 2014 г. против 150 тыс. в 2003 г.!

В целом же, с февраля 2011 г. численность промышленных рабочих в американской промышленности практически не падает рекордные уже 53 месяца (за весь период имело место лишь три случая снижения показателя на 0,1% к предыдущему периоду):