В заключении Михайло Михайлович Сорока (1911-1971) провел 34 года — половину своей жизни. Его жена — Катерина Зарицкая отдала мордовским концлагерям 25 лет. После четырех месяцев счастливой семейной жизни, 22 марта 1940 года, за причастность к деятельности ОУН Михаил Сорока и Екатерина Зарицкая были арестованы московскими оккупантами и уже больше никогда в жизни не видели друг друга.
Только в 1991 году (в двадцатую годовщину смерти Сороки), многолетняя разлука закончилась — разобщенные жизнью, они соединились в могиле, когда прах Михайла Сороки был перевезен из Мордовии и вместе с прахом жены перезахоронен на Лычаковском кладбище во Львове.
Их единственный сын Богдан (известный украинский художник-график), родился во львовской тюрьме в сентябре 1941 года, и уже с первых лет сознательной жизни стал объектом психологического террора русских чекистов. В 1952 году Михайла Сороку обвинили в измене родине, антисоветской агитации, организации подполья и подготовке восстания, которое в его отсутствие произошло в Воркутинских лагерях. После неслыханно жестокого следствия его приговорили к смертной казни, которую заменили на 25 лет заключения.
В 1954 Михайло Сорока, находясь в Степлаге, участвовал в Кенгирском восстании политзаключенных, написал гимн повстанцев «В горячих степях Казахстана». С 60-х годов он отбывал наказание в мордовских лагерях.
Михайло Сорока в Воркуте создал «ОУН-Північ»
Везде, где был Михайло Михайлович, он организовывал литературные, исторические, религиозные вечера, поддерживал заключенных духовно и идеологически, за что его считали идейным патриархом политзаключенных советских концлагерей. Задолго до смерти Михайло Сорока изложил собственное жизненное кредо в одном из писем: «…Я никому никогда не сделал обиды сознательно. Если и пришлось кому переживать из-за меня, то вопреки моему желанию… Чувствую себя спокойным, потому что моя совесть чиста, потому что то, за что уже пришлось много страдать лично, именуется Правдой. Чувство справедливости собственных поступков всегда будет источником равновесия и покоя души. Пока будет господствовать несправедливость, ложь, притеснение — до тех пор мне будет плохо жить, я буду бороться с этим. И потому, что чаще всего силу имеют те, что пользуются перечисленным, они будут держать за решеткой тех, кто выступает против господства зла…»
*****
— Он как раз дал мне свои записи почитать — потому что постоянно писал что-то в лагере, — рассказывает о политзаключенном Михайле Сороке 89-летний Василий Пирус, который вместе с ним сидел. — Лежу на второй наре в бараке, читаю. Прибегают ребята: «Сорока упал!» Прячу все в подушку и бегу за барак — лежит. Он там гулял с Михайлом Горынем. Санитар прибежал, заскочил на него и давай руками туда-сюда — искусственное дыхание делает. Я кричу: «Да что же ты делаешь? Это инфаркт!» Тут у Михаила в груди как заклекочет — буль-буль-буль. Так и скончался. А санитар дальше искусственное дыхание делал.
Михайло Сорока умер 16 июня 1971-го на 61-ом году жизни. 33 из них провел в советских концлагерях. Последние сидел в лагере №17 возле поселка Явас на западе Мордовии. Здесь, по словам Пируса, собирали самых старших и самых слабых заключенных. Им уже не давали непосильной работы — шили, изготовляли футляры для телевизоров и радиоприемников. Сороку перевели сюда, когда ему был 51 год. Имел прозвище «патриарх политзаключенных».
В 1947 году в Воркуте Михайло Сорока создал и возглавил подпольную организацию «ОУН-Північ». Ее еще называли «Заполярным проводом Организации украинских националистов».
— Он говорил, что к жизни в любой ситуации нужно приспосабливаться и искать путь, как в этой ситуации жить и развиваться, — говорит 52-летняя Леся Плитка, которая исследует биографию Михайла Сороки. — Члены «ОУН-Північ» организовывали в лагерях празднования религиозных праздников, устраивали литературные вечера к годовщинам Леси Украинки, Тараса Шевченко. У них был свой медик. Когда кто-то из них ранился или болел — другие выполняли работу за него, со слабым делились своими пайками. Через гражданских и подкупленных конвоиров вели переписку между лагерями. Организация ширилась и за счет того, что политзаключенных часто переводили из лагеря в лагерь. Наладили связь с центральным проводом ОУН.
В начале 1950-х «ОУН-Північ» разоблачили. Ее руководителям дали новые сроки. Михайло Сорока попал в «Степлаг» в Казахстане. Там в мае-июне 1954 года был одним из организаторов самого известного в ГУЛАГе Кенгирского восстания заключенных. Написал гимн повстанцев «В степях горячих Казахстана…»
— Сорока — это был великан, и кагэбисты поэтому особенно хотели его сломать, — продолжает Василий Пирус. — На допросы таскали всех, всем предлагали раскаяться и стать на «праведный путь». Но с ним сделали по-другому. Где-то в первой половине 1960-х приехали трое в гражданском и забрали с собой. Дали туфли, костюм, галстук, шляпу и повезли в Украину. А он там не был уже почти 15 лет. Когда вернулся, рассказывал, что его водили по Львову и Киеву, как цыгане медведя. Показывали, какие там хорошие магазины, что все можно купить. Показали сына, но не дали поговорить. Говорили, что снимут срок, если раскается. Тогда всем давали стандартное заявление написать: «Я бандит такой-то. Родился тогда-то. В таком-то году вступил в банду ОУН-УПА. Убивал детей и стариков, насиловал женщин, грабил. Обязуюсь стать примерным советским человеком».
Сорока отказался. Его вернули в лагерь. После этого он начал жаловаться: «Сердце мне сдвинулось, как увидел рабов в своей стране. Все уже мирные, в страхе, своей тени боятся. По магазинам надписи русские, народ уже начинает по-русски лепетать». Наверное, из-за того сдвига и перенес первый инфаркт. А второго не пережил. Вечером мы с ребятами собрались и то место за бараком, где он умер, перекопали и посеяли фиалки. Михайло цветы любил, поэтому так его решили почтить, так как какой-то памятник или крест не поставишь. Но и того не дали: какой-то стукач донес администрации, и на утро то место было перетоптано, а сверху насыпали кучу мусора.
В последние годы жизни «патриарх политзаключенных» много читал. В лагерной библиотеке брал произведения Сенеки, Канта, Ницше. Писал мемуары.
— Большая часть написанного пропала. После смерти Михаила Сороки, когда его сын Богдан приехал в лагерь, ему почти ничего не отдали.
С женой прожил четыре месяца, с сыном — два
«Я, наверное, никого не обижу, если скажу, что мое появление на свет не очень обрадовало кого-то», — писал в одном из писем Михайло Сорока.
— Его родители были обычные крестьяне, — рассказывает Леся Плитка. — Когда он родился 27 марта 1911-го, матери было 19 лет. Была уже вдовой, потому что муж умер за два месяца до появления на свет сына. Официально считают, что Михайло родился в селе Великие Гнилицы, теперь Пидволочиского района Тернопольской области, — оттуда родом была мама. Некоторые говорят, что он родился в соседних Кошляках — оттуда был отец. А еще есть версия, что по дороге между этими селами — на телеге: мать ехала рожать в родное село, а приехала туда уже с сыном на руках.
Мать быстро вышла замуж во второй раз, а сына оставила на воспитание родителям. В 1924-м те отдали его на учебу в Тернопольскую гимназию. По ее окончанию, при содействии дяди, едет учиться в Чехословакию на архитектора. Вступил в Организацию украинских националистов. В 1937-м от польской власти получил за это четыре года тюрьмы. Сидел в Станиславе, теперь Ивано-Франковск. Там встретил свою будущую жену Екатерину Зарицкую, которую знал еще с гимназии. Она была дочерью преподавателя математики. Екатерина отбывала наказание по делу об убийстве польского министра Бронислава Перацкого — ее судили вместе со Степаном Бандерой, пишет Gazeta.ua.
— Женщины и мужчины сидели отдельно, но богослужения в тюремной церкви были общими — там они и увиделись. Длинные разговоры между заключенными были запрещены, поэтому они преимущественно переписывались. Письма друг другу передавали через исповедника.
С началом Второй мировой войны Екатерину и Михайла выпустили. Они поженились во львовском соборе Святого Юра. Супружеской жизнью успели прожить четыре месяца — с 5 ноября 1939-го до 22 марта 1940-го. Обоих тогда арестовал НКВД «за антигосударственную деятельность». Больше не виделись.
2 сентября 1940 года Екатерина во Львовской тюрьме родила сына, назвала Богданом. В восемь месяцев передала ребенка своим родителям. Михаил Сорока прожил с сыном два месяца — с мая до 29 июля 1949-го — в перерыве между отбытым восьмилетним заключением и очередным арестом.
Жена Михайла Сороки Екатерина Зарицкая окончательно вышла на волю в сентябре 1972-го — с запрещением жить в Западной Украине. С помощью сына купила дом в райцентре Волочиск на Хмельнитчине, сразу за Збручем. Умерла в 1986-м. Сын Богдан, художник-график, живет во Львове.
«Похоронен без обуви, в одних носках»
В 1991-м перед распадом СССР бывшие политзаключенные и семья Сороки добились разрешения на перезахоронение его тела на родине. Захоронение Сороки было под номером К-8. По гроб поехали несколько друзей Сороки и его невестка Любовь.
— На заброшенном кладбище нашли ряд с буквой «Л», — говорит Леся Плитка. — Предположили, что следующий должен был бы быть ряд «К». В этом ряду увидели три сосенки, которые росли в форме трезуба. Возле них и начали копать. Первым выкопали гроб с длинноволосой женщиной. Начали копать соседнюю могилу. В найденном там усохшем трупе узнали Сороку. Все совпадало с рассказами его друзей по лагерю: похоронен без обуви, в одних носках, сверху букет сухих цветов, сбоку маленький томик Леси Украинки.
28 сентября 1991-го Михайла Сороку перезахоронили на Лычаковском кладбище во Львове, рядом с женой Екатериной Зарицкой.