Эти чувства можно назвать игровыми. Эти мысли в стилистике черного юмора. Ничего панического в них нет, и являются они как-то сами собой, без приглашения, но дверь на замок не запрешь и на улицу непрошеных не выставишь. Да и там они носятся в воздухе.
С ними свыкаешься. К тому же писать про политику и игнорировать эти мысли и эти чувства по меньшей мере глупо. Впрочем, иногда от них устаешь.
Имею в виду навязчивые сюжеты, обращенные к теме Третьей мировой войны. Во всем ее игровом своеобразии. А где игра, там и веселье, ведь самые удачные шутки и смешные анекдоты – про смерть.
Читаешь, допустим, про Сирию, параллельно мастеришь колонку на злобу дня, никак, быть может, не связанную с указанной темой, и словно соревнуешься неизвестно с кем. Дескать, успею дописать текст и в редакции успеют его вовремя поставить – или наконец грохнет и никаких колонок уже никому не понадобится? Это, конечно, слегка мешает журналистской работе, но и дисциплинирует. Мобилизует, что ли.
Относительно свежие новости из Алеппо, из Нью-Йорка, из Лондона, из Дамаска, из Москвы – все про войну, про неразрешимый конфликт, про массовые убийства и безысходность. Отчасти это даже и не новости, если послушать речи Лаврова и Чуркина и почитать пресс-релизы генерал-майора Конашенкова. Эти господа врут как дышат, и было бы даже странно, если бы они вдруг, непонятно с чего, пересмотрели свои вербальные приоритеты и отказались от данной практики. Собственно, недавние соглашения о прекращении огня в Сирии для того и подписывались Москвой, чтобы их нарушать, обостряя ситуацию до предела.
Это еще называется «брать на понт», ежели использовать терминологию главного российского дипломата. Ну да, убиваем и лжем, а что вы нам сделаете? Мы всегда готовы к войне, хоть бы и мировой, нам типа терять нечего. В отличие от вас.
Новостью является реакция Запада.
Раньше, если брать два последних года, в рамках экстремально жесткого ответа на посткрымскую внешнюю политику Владимира Путина вводились секторальные санкции, а саму Россию, наряду с «Исламским государством» и лихорадкой Эбола, вносили в список главных мировых угроз. Изредка кремлевскому партнеру сообщали о том, что терпение на исходе, но потом выяснялось, что запасы еще велики. Теперь на заседании срочно созванного Совета Безопасности ООН Владимира Владимировича приравнивают к Башару Асаду и солидарно выступающие американцы с европейцами почти совсем уже не выбирают слов.
Саманта Пауэр вообще говорит о «варварстве», а словосочетание «военные преступления» применительно к Алеппо употребляет не только Борис Джонсон, но даже и Пан Ги Мун. С той лишь разницей, что «леденящие душу бомбардировки» генсек ООН прямо не приписывает России – по должности не положено. Однако на фоне большинства других речей, прозвучавших в ходе Совбеза, фраза воспринимается вполне однозначно.
Это, безусловно, язык холодной войны, но риторикой, напоминающей эпоху Рейгана и принуждения к перестройке, дело не ограничивается. В таком духе на Западе обсуждали не империю зла, а скорее уж грядущие судьбы Милошевича или Саддама и подведомственных им территорий. Разумеется, путинская Россия выгодно отличается от Югославии накануне «гуманитарных бомбардировок» или Ирака перед второй войной – в том смысле отличается, что является ядерной сверхдержавой. Но это несходство таит в себе смертельную опасность для всех, начиная с России.
Одно случайное столкновение в той же Сирии, набитой под завязку войсками НАТО и ВКС РФ, – и колыбель, что называется, покачнется над бездной. Текст пойдет в утиль, хоть бы даже и этот. Такая чудная игра.
Колонку, кстати, не очень жалко, сколько их уже понаписано. Людей жалко, ежедневно погибающих в Сирии под бомбами совершенно уже раскрепостившихся национальных лидеров – местного и залетного. Соотечественников жалко, которые год за годом выбирают себе одно и то же начальство, верной дорогой ведущей их к гибели. Человечество очень жалко, если ему суждено обратиться в радиоактивный пепел, как предсказывал один телеведущий.
Просто до слез жалко, как подумаешь о том, что впервые за всю историю человечество захватили в заложники и для его освобождения требуется непонятно что. То ли капитуляция с дальнейшим подписанием соглашения о разделе мира с Кремлем, то ли столкновение и победа, то ли политика терпеливого, изнурительно долгого балансирования на грани войны и мира. Сейчас в этом противостоянии человечества с мощнейшей, не запрещенной, но избранной в России террористической организацией наступает новый этап, и все как-то в тумане. Тем не менее, писать об этом необходимо, не медля и не торопясь, продираясь сквозь тоску и туман.