В России все спокойно. Об этом нам говорят и триумф партии власти на последних парламентских выборах, и по-прежнему высокий рейтинг президента. Тем не менее целый ряд политических аналитиков уверен в том, что тишина обманчива, что это не более чем затишье перед скорой бурей.
Своими мыслями о намерениях власти и настроениях народа мы попросили поделиться одного из наиболее авторитетных и цитируемых сегодня «буревестников» — профессора МГИМО Валерия Соловья.
Для справки: Валерий Соловей, завкафедрой связей с общественностью Московского государственного института международных отношений (Университета) МИД России, политолог, историк и публицист, пользуется репутацией человека, которому несколько больше, чем простым смертным, известно о происходящем за зубцами Кремлевской стены.
Примером осведомленности — либо прозорливости — Соловья может служить его пост в Facebook, датируемый 1 августа этого года: «Администрацию президента возглавит особо доверенное лицо — Антон Вайно… Володин станет председателем Госдумы. По принципу: что сам навыбирал, тем и руководи».
Напомним, что об отставке Сергея Иванова с поста главы Администрации Президента и назначении на него Антона Вайно изумленная страна узнала 12 августа. А о том, что Володин, на тот момент первый зам. руководителя АП, «рекомендован» президентом на пост спикера нижней палаты, — лишь 23 сентября. Словом, разговор о ближайшем политическом будущем России вряд ли может обойтись без такого собеседника.
— Валерий Дмитриевич, насколько я понимаю, спрашивать вас, откуда вы черпаете информацию о планах власти, бессмысленно. Знаю, что на этот традиционный вопрос вы отвечаете, что держите открытым «астральный канал связи с космосом». Поэтому давайте сразу о том, что нового «сообщают звезды». Прежде всего: подтверждают они версию о досрочных выборах президента?
— Еще недавно это была одна из самых обсуждаемых тем в коридорах власти. Однако встречи заместителя главы АП Сергея Кириенко с политологами прошли в том духе, что президентские выборы пройдут в штатном режиме. Тем не менее я бы осторожно предположил, что досрочные выборы все же не исключены. В этом случае они могут пройти будущей весной. Так или иначе в декабре этого года у нас будет на сей счет полная ясность.
— Но стоит ли вообще игра свеч? Сколь бы тщательной ни была подготовка к досрочным выборам, политическая система в любом случае получит серьезную перегрузку. Что такое неприятное, опасное для власти может произойти в промежуток с весны 2017 до весны 2018 года, что придаст смысл этому авралу?
— Да, вы правы в своих предположениях: риски могут значительно превышать позитивные последствия.
Но есть два соображения. Первое связано с тем, что социально-экономическая ситуация будет ухудшаться. А значит, будут ухудшаться массовые настроения. Об этом говорят сегодня все аналитики — в том числе и те, которые обслуживают власть. Говорят о том, что 2018 год в этом смысле выглядит крайне неблагоприятно. И, следовательно, тянуть до 2018 го нецелесообразно.
Вторая причина: в силу некоторых обстоятельств — не совсем понятна, правда, достоверность этих сведений — не исключена ситуация, при которой действующему президенту придется в 2017 году несколько месяцев отсутствовать в публичном пространстве или появляться в нем крайне редко.
Как вы понимаете, подобная гипотетическая ситуация весьма нервозна с точки зрения реалий российской политики.
— Не поясните этот пункт? У президента проблемы со здоровьем?
— Позвольте не пояснять, я сказал достаточно. И еще раз подчеркну: эта информация не является абсолютно достоверной. Тем не менее ее нельзя сбрасывать со счетов.
— То есть логично провести выборы до того…
— Да, до того, как эта ситуация возникнет. И самая сногсшибательная идея, которая в связи с этим обсуждалась, — это то, что действующий президент, возможно, не пойдет на эти выборы.
— Из-за «некоторых обстоятельств»?
— Отчасти в силу этих обстоятельств, отчасти в связи с обстоятельствами геостратегического свойства. Речь идет в первую очередь об отношениях с Западом: пока Путин является президентом, кардинально улучшить их вряд ли удастся.
— Даже после победы Трампа?
— Никто сегодня не знает, чего ждать от Трампа. Судя по всему, российское руководство действительно связывает с его победой некие позитивные ожидания. Но пока нет никаких оснований считать, что после прихода администрации Трампа отношения между Россией и Западом радикально потеплеют.
Если же предположить, что улучшение отношений с Западом Владимир Владимирович сочтет важной национальной потребностью, то легко можно предсказать, кто станет его преемником. И против этого потенциального преемника уже ведется контригра. Потому что его кандидатура не нравится многим. В первую очередь тем, кого называют сегодня силовым лобби.
— И кто этот миротворец?
— Догадаться несложно, поскольку выбор у нас невелик. Это дежавю — Дмитрий Анатольевич Медведев. Единственный статусный либерал в списке потенциальных преемников.
Кто из силовиков — пока непонятно. Сперва речь шла о том, что, возможно, это нынешний губернатор Тульской области Дюмин.
Но, кажется, президент испытывает разочарование в своем силовом кадровом резерве. Разочарование в способности этих людей заниматься, скажем так, мирной политикой. Они, возможно, были блестящими охранниками и, наверное, неплохими военными. Но с решением хозяйственных и административных задач явно не справляются. Тем не менее силовики рассчитывают, что у них будет свой кандидат. Но, кроме Сергея Иванова, пока никого нет.
— То есть смещение Сергея Иванова с поста главы Администрации Президента — это не опала?
— Те заявления, которые делал Сергей Иванов в последнее время, свидетельствуют о том, что у него сохраняются амбиции и полномочия выступать от имени главы государства. Обратите внимание, как резко Иванов отозвался о возможности объединения структур, связанных с госбезопасностью. Идею создания МГБ он назвал глупостью. Для того чтобы так заявлять, нужно обладать уверенностью и знать, как к этому относится президент.
— Это означает, что никакого МГБ не будет?
— Во всяком случае, в обозримом будущем. Причина в первую очередь в национальной гвардии, создание которой трудно считать вполне удачным опытом. МВД в результате ослабло, а гвардия существует во многом лишь номинально.
Выяснилось, что быстро создать такую структуру невозможно, что нарушается баланс, нарушаются элитные коммуникации. По той же причине вряд ли реализуется и идея возвращения Следственного комитета в прокуратуру, о которой много говорили в последнее время.
— Еще больше говорили об отставке Бастрыкина, которой, однако, тоже все нет и нет. Слухи оказались преувеличенными?
— Не совсем. Просто вначале нужно решить два важных вопроса. Первый: сохранять Следственный комитет как самостоятельный орган или объединить его с прокуратурой? Административная логика подсказывает, что хорошо было бы объединить, а опыт Росгвардии — что лучше ничего не трогать.
И второй, вытекающий из первого: если Следком останется, кто заменит Бастрыкина? Известно, что на эту позицию претендует Полтавченко, нынешний губернатор Петербурга.
— Говоря о недавнем информационном «наезде» на Медведева, нельзя не отметить, что атаковал премьера в том числе — или даже прежде всего — Алексей Навальный. Означает ли это, что Навальный и та часть оппозиции, которая группируется вокруг него, играют на стороне одной из кремлевских партий?
— Убежден, что Алексей Навальный преследует свои собственные политические цели. Он себя рассматривает как политика с будущим, и для этого у него есть все основания. Навальный заинтересован в компрометации элит, с чьей бы подачи это ни происходило. И в некоторых случаях его интересы могут совпадать с интересами какой-то из кремлевских группировок. Кстати, инициатива интриги против Медведева исходила, насколько мне известно, из администрации президента и поддерживалась силовиками.
— А как высоко сегодня котируются акции Вячеслава Володина? Некоторым экспертам именно он кажется идеальным преемником.
— Володин пытается поддерживать это реноме. Раздает своим конфидентам обещания: все, мол, будет не просто хорошо, а замечательно. Но злые языки утверждают, что Путин испытывает к нему недоверие. Говорят, что президента обеспокоила как раз амбициозность Володина.
Многие люди жаловались Путину на него, в том числе люди, которым Путин доверяет. Очень доверяет. То ли Володин сам не скрывал своих далеко идущих планов, то ли на него доносили конкуренты. Скорее второе. И можно догадаться, кто это «раздул».
Говорили, что Володин, мол, выстроил такую схему: он приводит «Единую Россию» к победе на выборах в Думу и становится главой Администрации Президента; затем обеспечивает успешное переизбрание Владимира Владимировича и становится премьером и преемником.
Говорил это сам Володин или ему это приписали, повторяю, неизвестно. Но так или иначе настороженность у президента по отношению к нему появилась.
— И Володина «сослали» в Думу.
— Да, несмотря на громкое название новой должности, повышением это назвать все же сложно.
Власть и влияние главы Администрации Президента несопоставимо больше того, что имеет спикер Госдумы. Конечно, Володин — сильный и талантливый политический менеджер и при некоторых обстоятельствах может увеличить свой политический вес. Но пока ничего судьбоносного мы не наблюдаем.
К тому же Володину не удалось сохранить влияние в администрации — Вороновой, прежней руководительнице управления внутренней политики, пришлось уйти в Думу. Правда, «володинские» злорадствуют сейчас по поводу того, что и Кириенко не удалось поставить своего человека на этот пост. Но злорадство вряд ли можно считать признаком силы.
— Трудно сказать. Говорят, он туда совсем не хотел идти. Его просто уломали. Уломали потому, что надо было освободить место руководителя Росатома.
Кстати, Кириенко не был самым первым кандидатом на пост, освобождавшийся Володиным. Был другой проходной кандидат. Не буду его называть, но это очень влиятельный человек в масс-медиа. Чрезвычайно влиятельный. Однако ему удалось отговориться, он нашел причины, убедительные для президента. А Кириенко отговориться не удалось.
— А вот некоторые считают, что Кириенко как талантливого менеджера привлекли к решению задач, связанных с грядущими президентскими выборами.
— Я в этом не вполне уверен. В блоке внутренней политики ничего исправлять не было нужно. Можно как угодно относиться к Володину, но то, что в своей области он был эффективен, признают все. Он выстроил отлаженную машину, и эта машина сработала. Как может улучшить ее Кириенко, я не очень понимаю. И не уверен, что он сам это понимает.
Володинские и сурковские «симпатизанты» комментируют первые шаги Кириенко в новой должности с сарказмом. Уже поговаривают о том, что как бы ему не пришлось обращаться за помощью к Володину. Кстати, по слухам, первое задание Кириенко — решить проблему с губернатором Нижегородской области Шанцевым.
— А в чем проблема? Трудно «сковырнуть»?
— Ну что вы! Проблема найти замену. Сейчас кадровый вопрос вообще стоит очень остро. Можете поговорить с любым высокопоставленным чиновником, и он вам будет жаловаться в первую очередь не на нехватку денег, а на нехватку людей, способных грамотно выполнять свою работу. Не случайно же, не от хорошей жизни Путин стал назначать губернаторами своих охранников.
— В последнее время активно циркулируют также слухи о якобы готовящейся властью масштабной конституционной реформе, предполагающей либо полное упразднение поста президента, либо радикальное сокращение его полномочий. И, насколько я понял, вы также не исключаете этот сценарий.
— Да, я не исключаю этот сценарий — при тех условиях, которые я вам назвал: в силу неких обстоятельств непреодолимой силы Владимир Владимирович будет вынужден на время уйти в тень.
Согласно обсуждаемой новой модели президент будет выполнять ритуальные, представительские функции. И, возможно, попытается наладить отношения с Западом. А реальная власть будет у главы Госсовета, которым, естественно, станет Путин. Сейчас Госсовет — совещательный и неконституционный орган, поэтому потребуется конституционная реформа.
— То есть вариант Дэн Сяопина?
— Приблизительно так. Вариант Дэн Сяопина или главного аятоллы Ирана. При нынешнем устройстве российской власти конституционная реформа — задача скорее техническая, чем содержательная. Если будет на то желание Кремля, провести ее можно большевистскими темпами.
Проблема в другом — объяснить происходящее элите и обществу. Ведь такие изменения чреваты шизофренизацией массового сознания. Люди перестанут понимать, кто у нас в стране главный, какой царь, так сказать, настоящий. Нарушатся все внутриэлитные коммуникации, выстраивавшиеся в течение десятилетий… То есть риски колоссальные. И это, вероятно, главное препятствие на пути досрочных выборов и смены модели государственного устройства.
— Подводя итоги парламентских выборов, вы написали на своей страничке в Facebook загадочную фразу: «Электоральный путь прихода к власти для оппозиции закрыт. Что не исключает других путей. Приблизительно через год в стране начнется качественно новая динамика и откроется окно возможностей». Что это означает? Нас ждет революция?
— Революция — одна из форм политических перемен, существующих в современном мире. Но что я имел в виду в данном конкретном случае?
Есть по крайней мере два серьезных фактора, которые могут стартовать именно в 2017 году. Первый связан с выборами президента. Если они будут досрочными и тем более если будет предложена новая конфигурация власти, это неизбежно спровоцирует дезорганизацию элит.
Второй фактор связан с массовыми настроениями. Я считаю, что они будут меняться быстрее, чем это сегодня предполагается. Сейчас изменения не очень заметны, они не манифестируются в каком-то социальном и политическом поведении. Но подспудно накапливаются. Если коротко сформулировать, речь идет уже не просто об отторжении обществом власти, но о противостоянии ей.
В политической прогностике существует своего рода аксиома: мы можем предсказать вхождение в кризис, но не то, как он будет развиваться и каковы будут его результаты. Никто в мире не обладает такими прогностическими методиками. Однако начало кризиса можно прогнозировать с очень высокой степенью надежности.
И у меня ощущение, что в следующем году мы в такой политический кризис вступим. Скорее всего, он будет не одномоментным, а займет какое-то время в своем развертывании. Вот эта новая динамика и откроет окно возможностей для всех, у кого будут воля, сила и желание воспользоваться новой ситуацией.
— Но, если верить социологам, запас прочности у системы еще о-го-го. Вы не верите социологам?
— Я верю социологам. Во всяком случае, некоторым из них. Но я знаю, о чем они говорят помимо опросов.
Я беседовал с социологами, которым вполне доверяю. Кто-то из них работает во ВЦИОМе, кто-то — в «Левада-Центре». Так вот говорят они приблизительно то же, что я вам сказал: накапливаются изменения, которые приведут к качественному перелому в массовом сознании. Это первое.
Второе: результатам опросов сегодня не вполне можно доверять, поскольку люди боятся говорить правду.
И третье: аксиома, которую знают все, кто занимается политической социологией, — массовая динамика непредсказуема. Сегодня все, отвечая на вопросы, заявляют о своей лояльности, а завтра вы видите этих же самых людей протестующими на улицах и площадях. Такое не раз уже бывало в истории, в том числе в нашем недавнем прошлом.
— Не могу в связи с этим пройти мимо вашей новой книги, название которой кого-то напугает, а кого-то, возможно, вдохновит: «Основы революционной борьбы в современную эпоху». Рассматривая в ней опыт так называемых «цветных» революций, вы причисляете к ним и российские события пятилетней давности. Вы называете выступления оппозиции попыткой революции, которую власть успешно купировала. Насколько велика вероятность того, что путинская команда справится с новыми аналогичными вызовами?
— Это зависит от двух обстоятельств. Не от качества путинской команды — оно нам известно и вряд ли уже изменится. А во-первых, от стечения обстоятельств, или, предельно упрощая, от везения или невезения. И во-вторых, от качества оппозиции.
Если у нее хватит ума понять, что это ее единственный и последний шанс, что другого, возможно, не будет, то она будет вести себя иначе, чем в конце 2011 — начале 2012 года. «Белоленточники» не использовали тогда уникальную возможность, которая у них была: не оказали нужного давления в нужном месте и в нужное время, когда власть уже готова была пойти на серьезные уступки. В том числе на перевыборы парламента.
Если же оппозиционеры вновь не решатся бросить вызов власти, то как бы им не пришлось потом расчищать Беломорканал. Не в фигуральном, а в прямом смысле слова.
— Вы не сгущаете краски?
— Ничуть. Это, конечно, не сталинские репрессии, но действия власти ужесточаются, становятся все более грубыми. Репрессивная машина становится все более тотальной. Впрочем, власть тоже сильно рискует, увеличивая давление. Вспомните известный рассказ Владимира Владимировича о происшествии, случившемся с ним в детстве. Не стоит никого загонять в угол: ни крыс, ни тем более людей.
— Каковы будут главные движущие силы нового всплеска оппозиционной активности? Вновь рассерженные горожане, как и пять лет назад, либо какие-то иные слои общества?
— На мой взгляд, это будет похоже на то, что происходило в СССР на рубеже 1980-1990-х годов, когда рассерженные горожане, советский средний класс в лице ИТР, протестовали вместе с индустриальным рабочим классом.
Запалом, как я себе это представляю, станут выступления в промышленных городах, вызванные нарастающими социально-экономическими проблемами. Старые методы реагирования в этом случае будут неадекватны. Вы легко можете разогнать хипстеров в Москве, но с путинским электоратом таким способом справиться не удастся.
Раньше было просто — были деньги. Сейчас денег нет. Медведев, кстати, оказался единственным во власти, кто сказал правду. За что и пострадал.
Эти протесты на первых порах не будут носить политического характера, люди не будут требовать демократии. Но это и не важно. Главное, что они создадут крайне благоприятный фон для политических выступлений в столицах. И, что не менее важно, вызовут разочарование элиты в вожде.
Ведь с точки зрения элиты главная задача Путина — «держать» электорат. Как только она увидит, что общество выходит из-под контроля, ее отношение к Владимиру Владимировичу сразу изменится. Напряжение в отношениях между властными группировками резко возрастет, потенциальные линии раскола актуализируются. «Башни Кремля» начнут превращаться в политические фракции.
— И число демократов во власти быстро начнет расти.
— Более того, они вам объяснят, что всегда были демократами, всегда были на стороне оппозиции, всегда протягивали ей руку помощи.
— Примерно то же, что мы наблюдали в годы перестройки?
— Абсолютно верно. Ничего принципиально нового не будет, такого рода процессы всегда идут по одной и той же схеме.
Leave a Reply