Легендарный критик Артемий Троицкий оттого и легендарный, что помог миру открыть Александра Башлачева, Бориса Гребенщикова, Андрея Макаревича, Виктора Цоя и многих других звезд отечественного рока. В воскресенье, 29 января, в екатеринбургском клубе «Дом печати» (Ленина, 49) Троицкий проведет свою знаменитую «Гуманитарную дискотеку» — расскажет о наилучших, с его точки зрения, музыкантах и альбомах 2016 года. Накануне выступления Артемий Кивович ответил на вопросы Znak.com. Естественно, о политике и роке.
— Артемий Кивович, недавно вы высказались, что период истерии по поводу присоединения Крыма прошел. А что наступило взамен?
— Я думаю, что сейчас безнадежная и лишенная счастья атмосфера. Мне она напоминает ситуацию Советского Союза начала 80-х годов, когда страна тоже находилась в мрачном, упадническом состоянии. С одной стороны, был затяжной экономический кризис, с другой — каждый год дохли генеральные секретари КПСС. Параллельно шла война в Афганистане, в страну регулярно привозили «груз 200». И у большинства было чувство, что нет никакого света в конце туннеля. Все тухло и разлагалось, а люди в ответ просто махали на все рукой и устраивали для себя веселую жизнь во внутренней эмиграции. И, видимо, это создало лучшие условия для развития рок-музыки. В стране проявились огромные залежи талантов: Цой, Мамонов, Агузарова, Шевчук, Башлачев, Бутусов, многие другие.
Выход из той ситуации явился достаточно неожиданно. Тогда никто не мог подумать о том, что случится перестройка. Может, ждали реформ в духе Косыгина: мягкие и косметические, с целью как-то улучшить экономическую ситуацию, как-то повысить производительность труда, включить околорыночные механизмы. Но говорить о политических реформах, о том, чтобы оттащить партию от власти, чтобы развернулась свобода слова — такое и в голову не могло прийти.
Сейчас ситуация несколько иная. Да, внутренняя эмиграция легко может обернуться внешней. Но при этом остается горькое ощущение, что у нас в России вообще никогда ничего не получится. Никто не верит, что мы вернемся в свободные времена. Вроде бы все шло нормально: перестройка, гласность, демократия, свобода слова, затем веселейшие 90-е годы, хотя, конечно, для кого-то и трагичные, но в общем и целом — свободное десятилетие. А потом опять приперлись все эти начальнички с кандалами, принялись закручивать гайки, пошло-поехало, и снова наступила тотальная тоска. И к печальному наследию добавился опыт поражения, горький осадок от того, что вроде бы уже была и свобода, и демократия, и жили весело — да все схлынуло. Это подстегивает чувства апатии и обреченности и настраивает людей на более мрачный и безнадежный лад, чем в начале 80-х.
— Новой перестройки ждать не стоит?
— А что такое перестройка? Это, во-первых, решимость на самом верху произвести какие-то реформы. А во-вторых, готовность народа эти реформы горячо поддержать. Про народ я уже сказал, у него преобладают апатичные настроения. А те немногие «буйные», которым невмоготу тут жить, сегодня имеют возможность, которой не было в начале 80-х: пожалуйста, садись в самолет и лети, куда хочешь.
Что касается элиты, то в ее рядах можно наблюдать трусость и нерешимость. Мне кажется, там, в «путинском политбюро», уже свыклись с тем, что происходит. Нельзя сказать, что они особо счастливы: их вносят в санкционные списки, они теряют деньги, яхты ржавеют, жены жалуются, что теперь не могут спокойно летать на шоппинг в Милан. Но в целом ситуация для них терпима. Перемен наша элита боится больше, чем ухудшающегося статус-кво.
— Наступил 2017 год, и у многих появился соблазн провести далеко идущие параллели с 1917-м. А вы ждете от 2017 года каких-то перемен?
— Я считаю, что «17-й год» — это идиоматическое словосочетание. Да, он подразумевает «вихри враждебные», революцию и смену власти. Лично я ничего против этого не имею. Другой вопрос, насколько все это осуществимо? Вряд ли, я не вижу никаких логических предпосылок. Ситуация гнилая и безнадежная. Оппозиция слаба. Экономическая ситуация оставляет желать лучшего, но назвать ее катастрофической нельзя. Власть, сидящая в Кремле, чувствует себя прекрасно.
С другой стороны, все мы помним из истории, что еще в январе 1917 года не было явных предзнаменований того, что произошло потом. И Февральская революция началась спонтанно, а уж про Октябрьскую и говорить не приходится. Это был «чертик из табакерки». Поэтому исключать ничего нельзя. Любые «черные лебеди» могут внезапно накрыть нашу страну своим косяком.
— Вступая в должность президента США, Дональд Трамп провозгласил: «Америка — превыше всего». В то же время оппозиция в Америке называет его «марионеткой Путина». По вашему мнению, Трамп — «белый лебедь» или «черный»?
— Трамп будет проводить агрессивную и непредсказуемую политику. В этом он будет похож на Путина. А значит, ничего хорошего России от Трампа ждать не приходится. Ей легко иметь дело с политиками-вегетарианцами, типа Обамы или Меркель, я уж не говорю о таких слабаках, как Кэмерон и Олланд. С ними было просто, потому что они особо не выпендривались, вели себя по правилам, умели остановиться у «красной черты». С Трампом этого не будет. С ним ситуация «ва-банк»: или пан, или пропал.
Первый вариант: Трамп возьмет Россию в свои объятия и сделает своим партнером, что маловероятно. Может, самому ему этого и хочется, но американская политическая система ему это сделать не даст. Второй вариант: конфликт между Америкой и Россией многократно обострится, потому что США не будут терпеть всякие кремлевские выкрутасы, типа действий на Украине и в Сирии.
— Внутри страны тоже есть «стаи лебедей»? И каков, на ваш взгляд, запас прочности у режима?
— Несмотря на то, что в обществе преобладают мрачные настроения бесперспективности, сдобренные опытом поражения, я все-таки полагаю, что ничто не вечно под луной. Тем более этот экономически хрупкий режим. Кто-то дает ему еще лет 8-10 лет. Но мне кажется, что все это обвалится значительно раньше. Потому что невозможно долго жить, когда всем ничего не нравится, когда одни тоскуют, другие уезжают, третьи — травятся «боярышником». Россия сама добилась того, чтобы стать страной-изгоем на мировой арене, которую многие не любят, боятся, презирают, обороняются от нее. Причем это уже делают ближайшие соседи. И жить в такой тягомотине на протяжении десятилетий невозможно.
Так что я бы дал этому режиму еще от одного до трех лет, не больше. А дальше что-то произойдет, это может быть переворот сверху, а может быть, и сбоку. Говоря «сбоку», я имею в виду, что, может, это будут молодые силовики, которые решат: хватит барахтаться в болоте, давайте что-нибудь предпримем.
Меньше всего я верю в вариант народной революции. У меня по этому поводу споры с разными экспертами, которые считают, что сегодня возникло много низовых движений: это и пенсионеры, и дальнобойщики, и застройщики, и экологи. Я рад, что такие движения есть, но они разрознены, и большинство из них совершенно не политизированы. За свой парк или недостроенную квартиру они готовы стоять в пикете и даже биться с ментами, но когда речь зайдет о каких-то масштабных политических требованиях, лично у меня нет уверенности, что эти движения возмущенных их поддержат. Так что Майдан в России вряд ли возможен.
— Одно из важных условий перемен — наличие яркого лидера. Как вы относитесь к заявлению Алексея Навального о выдвижении в президенты и о начале формирования предвыборного штаба? Есть два мнения. Первое — не дадут, Навальный блефует. Второе — он под контролем власти и нужен как «спарринг-партнер» для дальнейшей легитимизации власти Путина.
— Полагаю, что Навальный — самостоятельная фигура, и не верю, что он марионетка в руках кремлевской администрации. Сами оппозиционные эксперты настолько недобрые и гнилые, что завидуют любым успешным как бы своим же соратникам по лагерю. Вот появился Навальный, в принципе, на сегодня в России это единственный перспективный оппозиционный политик с амбициями. Назовите мне другого? Такого больше нет. Да, у вас в Екатеринбурге есть Евгений Ройзман, но, насколько я знаю, он не высказывался о своих президентских намерениях. А Навальный говорит об этом прямо. И считаю, что он абсолютно правильно затеял «крестовый поход» на Кремль. И там уже отреагировали. Пошли попытки быстрее засудить Навального по делу о «Кировлесе», сорвать сбор средств на его избирательную кампанию. То есть власть всполошилась и, скорее всего, будет его оттаскивать от выборов. Имея карманное правосудие, сделать это ей будет совсем не сложно. Таким образом, вряд ли у Навального есть шансы принять участие в президентских выборах. Но это вовсе не означает, что он должен заткнуться и сидеть сложа руки.
— В истории немало примеров, когда одной из движущих сил перемен выступала эмиграция, Россия не исключение. Нынешние эмигранты способны выполнить такую миссию?
— Что касается новой российской диаспоры за рубежом, то наблюдать за этим явлением интересно. Людей из России уезжает все больше и больше. И впервые на моей памяти за последние год-полтора политизированная диаспора начинает объединяться, проводить какие-то совместные акции. Раньше этого не было вообще, каждый был сам по себе. Сейчас все меняется. Например, в 2016-м году прошло несколько конференций и конгрессов, организованных российскими политэмигрантами. Весной и осенью были конференции в Вильнюсе, они назывались «Форум Свободной России», были конференции памяти Бориса Немцова в Брюсселе и Берлине. Куда это движение придет, судить трудно. Но, по крайней мере, если раньше не было ничего, то сейчас какая-то рябь на воде появляется.
«Не думаю, что пошла какая-то оттепель, никто не собирается ослаблять гайки»
— Фронты общественно-политического противостояния активизировались и внутри страны. Возьмем конфликт жителей Торфянки с церковной группировкой «Сорок сороков» из-за строительства храма в парке. Сейчас развернулась борьба за Исаакиевский собор. Причем на днях РПЦ заявила, что претендует еще на 24 объекта музея-заповедника Херсонес Таврический. Один из идеологов российской национал-демократии Алексей Широпаев написал: «Антиклерикализм — это сейчас последняя линия обороны сил свободы в России. Выборов нет, федерализма нет, независимого суда нет, нормальной прессы нет. Нет, по сути, и светского государства, осталось совсем немного, чтобы превратить Россию в «новое средневековье»». Какова, по-вашему, перспектива сопротивления?
— Это искреннее движение. Оно возникло не потому, что у нас в стране слишком много атеистов, а потому, что церковь стала вести себя вызывающе и крайне агрессивно. Причем, как мне кажется, для самой церкви и для ряда более-менее здравомыслящих клириков это контрпродуктивно. Ясно, что в результате противостояния церковь теряет свою репутацию, авторитет, доверие. Все видят, что церковники на самом деле — абсолютно корыстные люди, которые просто гонятся за недвижимостью, выгодными контрактами, прибылью. Все это имеет сугубо материальную, а не духовную и нравственную подоплеку. Но, судя по всему, руководству этой церкви во главе с Владимиром Гундяевым нет никакого дела до критики в свой адрес. Их совесть на этот счет спокойна. Им важно, сколько денег они зарабатывают и на каких лимузинах ездят, а не то, как их воспринимают в обществе.
Однако причины противостояния с церковью и ее активистами везде разные. Случай в Торфянке связан с экологией, случай с Исаакиевским собором — с борьбой музейщиков за исторический памятник. Кстати, он никогда не был в собственности церкви, даже при монархии это была «госсобственность». Где-то конфликты у церкви и верующих с интернет-блогерами, которым претит душная атмосфера «духовных скреп». Где-то — конфликты из-за театральных постановок, выставок и концертов. Поэтому, да, с одной стороны, церковь восстановила против себя широкие слои общества, причем, как правило, наиболее здравомыслящие, противопоставив им разных гопников с крестами и иконами. А с другой стороны, все эти слои разрознены и мало соприкасаются друг с другом. Поэтому не думаю, что они смогут объединиться в какое-то единое осмысленное движение. Вряд ли антиклерикальное движение станет скоординированным и целенаправленным по всей стране.
С другой стороны, Кремлю невыгодны все эти конфликты и возня. В его понимании это «раскачивание лодки». И учитывая то, насколько тесно сейчас церковь связана с властью и насколько сильно власть ассоциирует себя с церковью, думаю, что в Кремле прекрасно понимают: рано или поздно конфликт народа с Гундяевым и его соратниками выйдет боком и самой власти. Поэтому я думаю, что она скоро проведет воспитательную беседу с патриархом: давайте-ка вы, батюшка, не будете так активно заявлять о своих притязаниях, а то слишком много ненужного шума выходит.
— Недавно православный телеканал «Царьград» внес вас в топ-100 «русофобов-2016». Какие ощущения? Не страшно ходить по российским улицам? Или, наоборот, это повод для гордости?
— Мне нет никакого дела ни до канала «Царьград», ни до этого списка. Да, мне прислали его посмотреть. Ну что ж, там благопристойная компания. Мне нисколько не стыдно находиться в ней. По российским улицам я, действительно, хожу. Я не политический беженец, никогда не обращался за политическим убежищем и только живу в Европе, но являюсь гражданином России и регулярно сюда приезжаю. По Москве и Петербургу мне ходить не страшно, а даже, наоборот, приятно. В моей жизни еще не было случая, чтобы на меня кто-то напал с кулаками или хотя бы состроил мне противную рожу. Люди меня помнят и узнают, подходят и жмут руку, говорят: спасибо, Артемий, уважаем вашу позицию. Это приятно удивляет и льстит. По-моему, народ у нас добрее и умнее, чем разного рода идеологизированные СМИ наподобие «Царьграда».
— В тот же список, естественно, угодил и Константин Райкин. Ушедший год запомнился его ярким выступлением против цензуры в культуре и искусстве, а также против действий всевозможных «активистов». После его речи группа думских депутатов даже внесла проект изменений в КоАП в части «защиты произведений литературы и искусства от вандализма». Да и президент на пресс-конференции дал понять, что не одобряет цензуры в искусстве. Как считаете, период подобных выходок со стороны «активистов» при поощрении мелких властей закончился? Или людям творчества пока не стоит расслабляться?
— Я думаю, для власти нападки на выставки и концерты со стороны разного рода «активистов» не выгодны и контрпродуктивны. Власть больше заинтересована сохранять в отношениях с людьми культуры мир, дружбу и взаимное невмешательство. Такая ситуация существовала на протяжении всех «нулевых». Тогда киношники, художники, музыканты делали все, что хотели, но не трогали власть. Был негласный договор: мы вам позволяем резвиться как угодно, а вы не залезаете в некоторые особо чувствительные уголки нашего властного организма. Так оно и было долгое время: хотите секса — пожалуйста, наркотиков — да ради бога.
То есть все эти атаки со стороны каких-то «православнутых», ура-патриотов или непонятных «офицеров» и «казаков» — скорее самодеятельность, чем деятельность, санкционированная с самого верха. Но вина и беда власти в том, что она разбудила их своей мощной ура-патриотической и религиозной пропагандой насчет «духовных скреп». Это небольшая, но очень борзая часть общества. Они решили: ага, раз Путин сказал про «скрепы», то теперь мы возьмем на себя миссию их отстаивать на низовом уровне и нас за это поглядят по головке.
Естественно, спустя время Путин и его пропагандисты, мягко, чтобы не обидеть преданную ему гопоту, намекнули, что пора завязывать с этой активностью, дескать, ведите себя более-менее прилично. Поэтому, с одной стороны, выходок станет меньше, а с другой — вся эта масса религиозно-патриотических гопников малоуправляема. Они могут себе позволить вести действия, абсолютно несогласованные со своими кураторами из администрации президента. Так что нельзя исключать новых инцидентов.
При этом есть вероятность, что кого-нибудь из этих «православнутых» посадят в назидание другим. Например, на подругу Дмитрия Энтео Милу Есипенко уже заводили уголовное дело после погрома на выставке в московском Манеже. Дело закрыли, но нервы ей помотали, после чего она притихла. И сам Энтео все реже и реже устраивает свои эпатажные акции.
— Прошлый год запомнился и одиозным «пакетом Яровой». Недавно даже замминистра связи и массовых коммуникаций Алексей Волин высказался за то, чтобы кратно сократить объемы хранения информации телекоммуникационными компаниями. Кроме того, Минкомсвязи будет рекомендовать Верховному Суду и Госдуме уточнить понятия «миссионерства» и «оскорбления чувств верующих», чтобы исключить их расширенное толкование. В Совете Федерации высказались за отмену «закона Димы Яковлева», а недавно Жириновский опять поднял в Госдуме вопрос об отмене печально знаменитой 282-й статьи УК. Российская бюрократия протрезвела и поняла, что не в силах противостоять мировым технологическим трендам и элементарному здравому смыслу? Или худшее еще впереди?
— Не думаю, что пошла какая-то оттепель или даже микро-оттепель. Скорее это просто совпадения. Никто не собирается ослаблять гайки. Почему отдельные депутаты и чиновники время от времени критикуют действующие репрессивные законы? Просто потому, что эти законы настолько абсурдны, что даже в лояльном чиновнике время от времени просыпается здравый смысл и он критикует их вслух.
Если говорить о «законе Димы Яковлева», то тут инициатива была проявлена, скорее всего, для того, чтобы лишний раз задобрить того же Трампа, каким-то образом повлиять на американо-российские отношения, подтолкнуть к смягчению санкций. Что касается «пакета Яровой», то замминистра связи — не того масштаба фигура, чтобы пересмотреть этот закон. Хотя сам по себе закон, безусловно, абсурден, особенно в технических деталях, у провайдеров нет финансовых возможностей его исполнять. Я думаю, что параметры этого закона в итоге будут скорректированы. Но это не означает целого тренда на демонтаж репрессивных законов, которые были приняты в последнее десятилетие.
«Рок-музыка давно уже стала просто сферой досуга и развлечений»
— В заключение поговорим на вашу любимую тему — о рок-музыке. В свое время рок был антисоветским явлением. Да, он не был политизирован изначально, но поскольку развивался вразрез «генеральной линии партии» и советскому образу жизни, стал таковым. Современная рок-музыка может воспроизвести эту функцию по отношению к нынешнему режиму в России?
— Ситуация с рок-музыкой в 80-е и сейчас очень разная. Тогда рок-община была более-менее сплоченной, а сейчас она абсолютно разобщена. Разная ситуация с доступом к средствам массовой информации. Если раньше все были в подполье, то теперь есть андеграундная часть музыки, а есть медийная. Причем в последней есть как звезды, так и середнячки, и мимолетные группы. Важно сказать, что даже идеологически все оказались по разные стороны баррикад. Есть Макаревич, который против вмешательства России в дела Украины, есть Вася Обломов и Noize MC, которые критически относятся к действующей власти. А есть Скляр, Чичерина, Сукачев, Кинчев, которые не скрывают своей провластной позиции. Поэтому сейчас рок-движение в России не представляет монолитную силу, как в прошлом. Даже попытки воссоздать рок-клубы, как это было в 80-х, Ленинградский или Свердловский, и то ни к чему не приводят. Сейчас каждый сам по себе, играет и поет в меру своего таланта и в силу своей совести. Так что не думаю, что повторение 80-х возможно. И не только по причине разобщенности. Сама музыка перестала вызывать тот священный трепет, какой был в 80-е годы. Она давно уже стала просто сферой досуга и развлечений.
— Говоря о противостоянии рок-музыки и режима, нельзя не затронуть скандалы последних двух лет. От «патриотов-государственников» больше всех пострадали металлисты. Усилиями «православно-патриотических активистов» были сорваны концерты и даже туры целого ряда метал-групп: Behemoth, Marilyn Manson, Cannibal Corpse, Cradle of filth, Belphegor, Batushka, Nile. Были попытки сорвать и другие выступления, не вписывающиеся в рамки «духовных скреп». У российских фэнов остался горький осадок и жгучие вопросы к власти. Может, вот оно, новое противостояние рок-музыки и режима?
— Понятно, почему так возбудились «активисты»: повадки, тексты, имидж метал-групп наиболее раздражительны для ура-патриотов. Месседж металлических групп достаточно размазан, а иногда и комичен, и несерьезен. Но, конечно, «православнутым» или каким-нибудь ура-патриотам это сложно понять. Они находят тексты в интернете, загоняют их в google-translate, и у них волосы становятся дыбом. Они плохо понимают шутки и обращаются в полицию, ФСБ, миграционную службу, в местные администрации, лишь бы сорвать концерт и тем самым досадить поклонникам такой музыки.
Вообще, я не любитель металлической музыки, и мне трудно судить, преобразовалась горечь от сорванного концерта в какие-то политические взгляды, в неприятие режима или нет. Сложно сказать, становятся ли российские металлисты в результате выходок против них некой оппозиционной силой. Возможно, что ряды оппозиции и пополняются расстроенными металлистами, но вряд ли это имеет массовый характер. По крайней мере, я такого не замечал. Не думаю, что здесь можно говорить о противостоянии рок-музыки как таковой и режима. Метал, конечно, имеет много поклонников, но это еще не вся рок-музыка.
— В одном интервью вы говорите: «Рок-музыка никуда не идет. Она зациклилась на том, что уже было создано, практически вся состоит из бесконечной серии петель и ривайвелов». Но если рок-музыка будет развиваться, разрушая рамки привычного, старые фэны могут этого не понять и обвинят в предательстве. А если будешь продолжать играть хорошую, но заштампованную музыку, «нарвешься» на оценки, подобные вашим. Как современным рок-музыкантам выйти из этой дилеммы?
— Музыканты ничего никому не должны. И вовсе необязательно высчитывать какие-то умные стратегии, чтобы пройти между струйками: угодить и народным массам, и взыскательным критикам. Все, что должны музыканты, это следовать своей музе. Они должны писать музыку и делать это по возможности искренне и талантливо. А что у них получится, на самом деле, не так уж важно.
Я не отказываюсь от слов, что в рок-музыке нет прорывов. Их действительно сегодня нет. Но зато сейчас в рок-музыке много ностальгии. Я часто сравниваю развитие рок-музыки в 50-70-е годы с эпохой великих географических открытий. Тогда на самом деле были сплошные открытия: новые звуки, новые стили, новые направления. А сегодня музыканты обживают открытые территории. И делают это прекрасно — и ветераны, и их последователи, и новички.
Кстати сказать, у вас в Екатеринбурге я представлю проект «Гуманитарная дискотека. Лучшие музыкальные альбомы 2016 года». Там как раз будет звучать исключительно свежая музыка молодых музыкантов — искренних, талантливых, страстных. Приходите, вместе послушаем. Говорить особо много не буду, в основном будет звучать музыка.
— По вашему мнению, рок-музыка не развивается. А как же пост-рок, пост-метал, пост-хардкор, симфонический метал, dark ambient, martial industrial, harsh noise и в целом авангардная экспериментальная музыка? Разве она не раздвигает границы рок-музыки?
— Все упомянутые вами термины — словечки из 90-х годов, все это уже не новые вещи. Есть более свежие, типа bass music или dub step. Но и им уже несколько лет, зачатки этих жанров — в электронной музыке конца 80-х. Честно говоря, меня, как внимательного слушателя, с середины 90-х годов ничто по-настоящему не удивило.