Известный фотограф взбесила российских чиновников фотографиями секретных объектов

Через неделю после назначения вице-премьером Дмитрию Рогозину пришлось разбираться со скандальной ситуацией. В сети появились фотографии секретного объекта в Химках – предприятия «Энергомаш», выпускающего ракетные двигатели. Группа молодых людей проникла на территорию «Энергомаша» и гуляла там пять ночей. Рогозин назвал их «наглыми мышами с фотоаппаратами» и угрожал принять меры.

Фотографии «Энергомаша» до сих пор, хотя прошло уже почти 7 лет, возникают в подборках, посвященных сталкерству и индустриальному туризму. Мало кто мог ожидать, что в Химках за дырявым забором скрывается такая красота. Автор этих снимков, Лана Сатор, уже десять лет ведет фотоблог о действующих и заброшенных заводах и свалках техники, подземельях и бомбоубежищах, расформированных войсковых частях, аэродромах и запретных зонах.

«Вокруг нас – удивительный и прекрасный мир, но почти весь он скрыт за заборами, решетками и запертыми дверями», – эпиграф к инстаграму Ланы Сатор.

Среди последних ее фоторепортажей – рассказы о покинутых корпусах Академии войск стратегического назначения недалеко от Кремля, заброшенных югославских авиабазах, которые теперь используют нелегальные мигранты, провалах в Березниках, бункерах в Беларуси, захваченной джунглями и превратившейся в галлюцинацию политической школе на родине Иосипа Броз Тито, подземельях взорванного мавзолея Георгия Димитрова в Софии…

Путешествия по крышам, подземельям, заброшенным или плохо охраняемым военным объектам – опасное занятие. Можно сломать шею, встретить лихих людей или нарваться на охрану, которая отберет камеры и дроны. В 2015 году сотрудники ФСБ устроили показательную спецоперацию и арестовали диггеров, устроивших попойку на одном из объектов потайного «Метро-2». Но Лана Сатор и ее друзья готовы на риск ради красоты распада. Время преобразило унылый советский мир муштры и политзанятий, казармы и заводы стали волшебными дворцами. В Европе на месте прекративших работу заводов и шахт возникают огромные ландшафтные парки, сотни тысяч туристов посещают комплекс Дуйсбург-Норд или Цольферайн в Эссене. В постсоветском мире есть места столь же привлекательные, но пробираться в них решаются только отважные одиночки. Это настоящая тайная вселенная, которую можно изучать бесконечно.

Лана Сатор рассказала Радио Свобода о своих экспедициях – «полазках».

– Вас часто спрашивают, как вы проникли на «Энергомаш», а меня больше интересуют впечатляющие конструкции, которые там обнаружились…

– Та полазка произошла достаточно спонтанно: мы с товарищами несколько недель болтались по Химкам и искали возможность попасть на территории и в здания, выглядящие покинутыми. Так вышло, что «Энергомаш» граничит с двумя наполовину заброшенными предприятиями, и во время дневных прогулок мы обратили внимание на хреновый забор у, на первый взгляд, действующего «Энергомаша», занимавшегося на то время не столько производством, сколько испытаниями ракетных двигателей. Отправившись кругом его территории, обнаружили то, что этот хреновый забор еще и на ремонте, так что зайти было не сложно. Что касается впечатляющих конструкций – это испытательные стенды, используемые далеко не каждый день, они имеют внушительные габариты и масштабы на местности, на подробное изучение вполне можно было бы потратить больше, чем три ночи, но мы на тот момент уже были ограничены во времени. Впечатления – «вау, как здорово» в процессе прогулок по узлам стендов, а затем «ёмана, чем же закончится всё это приключение» после того, как обзор привлек столько внимания.

– Наверняка это была не первая ваша полазка. А с чего все начиналось?

– С исследований заброшенных закоулков промзоны родного мне города Подольска лет в 11–12 (2000–2001 годы), а также поездки в санаторий в послевоенную Абхазию в возрасте 13 лет (2002 год) – тогда меня посетило осознание эстетической прелести того, что покинуто людьми, а также понимание способности наслаждаться техногенными пейзажами. Затем, лет до 15–16, развлекалась тем, что, помимо стандартного подросткового досуга, ходила с группой школьных приятелей по различным выселенным домам, остановленным стройкам и открытым настежь подземельям города и окрестностей, после чего неожиданно для себя обнаружила возможности поиска заброшек в других городах через интернет, а также возможность наладить контакты с другими любителями подобного досуга.

– То, чем вы занимаетесь, принято называть индустриальным туризмом. Вам нравится это определение или вы предпочитаете какое-то другое? Есть еще хорошее слово «инфильтрация»…

– Индустриальный туризм – допустимое обозначение, но не такое ёмкое, как англоязычный urbex (urban exploration, дословно городские исследования) – потому как «индустриальный» подразумевает только промышленность, а интересы гораздо шире: привлекают и военные объекты, и транспортные узлы, и научные лаборатории. Всякие «сталкеры» и «диггеры» точно мимо – либо пошло, либо слишком узко ограничено. Жаль, что в русском языке пока не получается придумать равноценного и лаконичного обозначения, как urbex.

– Является ли фотография или видео главной целью такого путешествия или важен сам процесс, а документация – подсобная вещь?

– Фотография – точно не главная цель, но съемка почти всегда сопровождает процесс полазок и изучения объектов, потому как это не только способ в дальнейшем поделиться эстетическими впечатлениями, но и возможность подробно рассмотреть места, на подробный осмотр которых понадобилось бы гораздо больше времени. Документирование – тоже цель, так как различные схемы и таблицы проще изучить дома с фотографий, чем пытаться вдумчиво рассмотреть на месте.

– Вам больше нравится забираться в небеса или спускаться под землю? Вы ведь не только снимаете с дрона, но и поднимаетесь сами?

– Мне больше всего нравится бродить по покинутым предприятиям и лазить по ржавой технике. Подниматься на верхотуры не очень люблю, разве что для изучения окружающей местности. Также очень радует исследование бомбоубежищ и тема гражданской обороны в целом. Съемка с дрона – довольно свежее хобби для меня, которому всего чуть более полугода, и оно в общем-то продолжает и дополняет все прежние интересы, позволяя насладиться видами и безопасно для себя оценить оживленность на территориях закрытых заводов.

– Сколько у вас было больших экспедиций и какую вы считаете лучшей?

– Длительных путешествий? Не так много, на самом деле, меньше двух десятков за всю жизнь. Наиболее прочих запомнились три: двухнедельная поездка в Японию, пятидневный визит на остров Кильдин в Баренцевом море, ну и автостоп-пробег по странам Восточной Европы в этом году. Ну а из объектов, потребовавших длительной подготовки и «разработки», выделю, пожалуй, недостроенный энергоблок атомной электростанции в Курчатове – там яркость впечатлений оказалась соизмерима с приложенными усилиями.

– Есть ли такое место, куда вы мечтаете забраться, но не решаетесь или не можете по каким-то причинам?

– Таких мест очень много, а причины, по которым я до них до сих пор не добралась, очень разные – но, в основном, это лишь вопрос времени, финансов и подготовки. Впрочем, куда-то попасть нет возможности потому, что место прекратило существовать.

– Были настоящие провалы – когда вас задерживали, отбирали камеру или объект оказывался совсем не таким интересным, как вам казалось?

– Настоящие провалы – это в Березниках. А истории с задержаниями или разочарованиями от доступности или состояния объектов – само собой разумеющиеся обстоятельства, не воспринимаемые как что-то «провальное». Случилось – принесло опыт и импульс двигаться дальше.

– Очень часто вы снимаете объекты, построенные в советские времена. Как вы воспринимаете эту эпоху – испытываете романтический интерес к ней или она скорее вызывает ужас?

– Советская эпоха – значительный период истории, к которому стоит испытывать как минимум уважение, а в нынешнее время мы имеем дело с ее наследием и артефактами. Мне же нравится то, что она оставила, с эстетической стороны.

– Есть ли такое место в России, которое вы советуете посетить тем, кого интересуют советские руины?

– Пожалуй, за советскими руинами посоветовала бы отправиться в покинутые военные гарнизоны и шахтерские поселки. Конкретного места назвать не могу – впечатление будет комплексно ярким, только если посетить несколько разных мест.

– Во время недавнего путешествия по Восточной Европе вы и нашли несколько потрясающих объектов – меня больше всего поразили подземелья под мавзолеем Димитрова в Софии…

– После новогоднего отпуска у меня осталась шенгенская виза, которую было решено использовать для еще какой-нибудь поездки в Европу. Но центральная ее часть достаточно дорогая, поэтому я охотно напросилась в компанию к товарищам, направлявшимся автостопом по балканским и прилегающим странам. Мы перемещались на попутках, а жили в палатках или в гостях по «каучсёрфингу». Посещали достопримечательности, оставшиеся от околосоветского прошлого тех стран, – объекты, связанные с эпохами социализма в Болгарии, Югославии и Албании. Подземелья мавзолея – очень крутое место, сохранившееся чудом. И мы туда крайне вовремя успели сходить, потому как в Софии ныне активно борются с напоминаниями о тех временах, и в бывших подвалах мавзолея вот-вот начнется ремонт для приспособления их под арт-галерею.

– Не все объекты, которые вы фотографируете, закрыты для посещения, есть и просто незамеченные путешественниками. Как вы составляете маршруты и можете ли что-нибудь порекомендовать тем, кто хотел бы путешествовать, как вы?

– Когда требуется составить маршрут, лучший помощник – интернет. Спутниковые снимки, народные карты, каталоги техногенных и прочих достопримечательностей, архивные документы, форумы воспоминаний, – почти всё интересное уже кем-то посещено и упомянуто, где-то обозначено или описано, остается лишь найти и нанести на карту маршрута.

– У вас есть потрясающие фотографии, которые могли бы оказаться на выставке, в солидной галерее, но вы существуете вне арт-мира, и ваши снимки можно посмотреть только в сети. Не хотите или не предлагают?

​– К сожалению, не предлагают, а сама я ленюсь и не очень представляю, как искать, где и через кого можно было бы устроить подобное. Охотно выпустила бы фотокнигу – нашелся бы издатель. Пока что мне со своими «руинами» только в Японии получилось однажды опубликоваться, в Германии – поучаствовать в технической конференции, ну и в нескольких европейских журналах выходили статьи с моими фотоматериалами. В России людям это как-то не особо интересно – стыдятся, наверное.

– Кто ваш любимый фотограф?

– Любимые фотографы – спутники и панорамы Google. Яндекс тоже временами неплох. Достоверно и информативно!

– После того, как ваша съемка из «Энергомаша» была опубликована, вам угрожал Дмитрий Рогозин, обещал принять меры. Принял? И вообще – как складываются ваши отношения со спецслужбами? Понятно, что им не нравятся люди, которые проникают на секретные объекты. Известны случаи, когда ФСБ преследовала диггеров, заводила дела и т.п. У вас были проблемы такого рода?

– После истории с негодованием Рогозина я для себя решила, что больше не хочу устраивать «хайп» на тему проникновений на живые предприятия, но нашлась масса другого народа, охотно продолжающего делать это до сих пор. В итоге имеем повышенные штрафы и ужесточенные законы. Проблемы с законами и ФСБ лично меня как-то обходят стороной – стараюсь ходить осторожно и не рисковать излишне. Но пострадавших в подобных историях коллег зачастую жаль.

– Законы, запрещающие частную съемку с дронов, довольно суровые во многих странах. Вас могут оштрафовать на солидные суммы. Были ли у вас проблемы?

– Нет, по части использования дрона проблем пока что не было – впрочем, я стараюсь летать осторожно, не на виду у полицейских и без риска причинить вред кому-то или чему-то.

– Вы предупреждаете читателей, что не будете давать координаты мест, где сделаны фотографии. Хотя, конечно, первое, что хочется узнать: где этот мост, на котором стоит ржавый паровоз?

– Мост с паровозом – это коллаж из двух баянов: паровоз и мост в Пермском крае, но в разных местах. Впервые решила попробовать сделать коллаж из фоток, но слишком резонансно вышло, куча народу пишет отовсюду, спрашивают «этогде».