На днях была пятая годовщина памятного боя под Георгиевкой Луганской области, во врем которого самым лучшим образом проявил себя одесский «Шторм» — добровольческий батальон полиции особого назначения, который и сейчас несет службу на востоке нашей страны. «Думская» поговорила с участниками тех событий.
«Шторм» создавался как полицейское подразделение — для борьбы с бандами и отдельными преступниками, пускай и вооруженными. Его личный состав не готовили к встрече с регулярными войсками страны-агрессора. Но 20 августа 2014 года батальону все-таки пришлось поучаствовать в настоящих боевых действиях. Да еще каких! Вооруженные легким стрелковым оружием полицейские (тогда еще милиционеры) оказались на пути российских армейских подразделений, причем не обычной пехоты, а «голубых беретов». Они сразились с двумя ротами 76-й десантно-штурмовой дивизии, псковскими десантниками. И вышли из этого боя победителями.
Вдумайтесь: вчерашние рестораторы, программисты и адвокаты одолели элиту элит путинской армии! Впрочем, справедливости ради надо сказать, что на командных должностях в бате были все же кадровые офицеры — в основном бывшие десантники. Так что, совсем уж зелеными новобранцами «штормовцев» назвать нельзя. Но, конечно, это не умаляет их заслуг.
В результате этого боя полицейский батальон обзавелся трофейными пулеметами, противотанковыми ракетами и боевой машиной десанта. Через несколько дней одесситы без потерь вышли из оперативного окружения и вывели в безопасное место колонну гражданских машин с мирными жителями и их имуществом.
«То, что мы воюем не с «шахтерами», я понял по их тактике. Как разворачивались, как двигались. Они еще тогда наш вертолет сбили», — вспоминает подполковник Евгений Мирошниченко. В августе четырнадцатого он, отставник житомирской аэромобильной, командовал второй ротой «Шторма».
Русские наступали с севера, из Луганска, в направлении Лутугино. Их задачей было захватить Георгиевку, через которую осуществлялось снабжение украинских войск, удерживавших луганский аэропорт.
«Они двигались двумя колоннами, пытаясь окружить Георгиевку, — говорит Евгений, он же Север. — Примерно в 4:30 утра началась артподготовка, да такая, что стало ясно: происходит что-то особенное. Обычно они пуляли в основном по аэропорту, и нам доставалось только «прицепом». А тут стреляли и из «Градов», и из минометов, и тяжелая артиллерия. Очень долго стреляли, больше получаса. Был сильный туман. В шесть утра мне доложили со сторожевых постов, что слышат гул техники, причем не колесной, а гусеничной. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что нас атакуют. Впоследствии выяснилось, что к нам шли две роты российских десантников из 234 полка 76-й дивизии. Контрактники, профессионалы».
Тут надо пояснить, как так вышло, что «Шторм» — полицейский, повторимся, батальон — оказался на первой линии. Август 2014-го — это один их тех моментов, которые историки любят называть «переломными». К тому времени мы, украинцы, практически «дожали» пророссийские анклавы в Донецке и Луганске, почти перерезав соединяющие их коммуникации. Еще немного, и сепаратисты должны были поднять руки вверх. Спасло их только прямое вторжение российской армии.
«Мы стояли в Георгиевке и, по идее, должны были заниматься охраной тыла, выполнять полицейские функции, — вспоминает Евгений. — Позиции в этом районе держали сначала подразделения 80-й десантно-штурмовой, которой на смену пришла 24-й механизированная бригада. У 80-ки здесь даже танк был, ПТУРы, другое тяжелое вооружение. Накануне боя началась ротация: десантников забрали, мехбригада только начала заходить. Какое-то время мы были совсем одни, потом подошла 24-я, но все равно пришлось сидеть в обороне вместе с ними».
«Штормовцы» были вооружены автоматами и ручными гранатометами. «Королевская» пехота (24-я бригада носит сейчас имя короля Даниила Галицкого) подтянула несколько расчетов управляемых противотанковых ракет и противотанковое орудие. Однако никто, на самом деле, не ожидал, что россияне попытаются устроить прорыв в этом конкретном месте. Никто не ожидал танков и атаки десантуры. Но на войне никогда ни в чем нельзя быть уверенным…
Первый и самый сильный удар россияне нанесли по блокпосту «Гагарин», который находился на господствующей высоте к западу от автодороги. Его удерживала девятая рота 24-й бригады, которая располагала двумя БМП, станковым противотанковым гранатометом и минометом. После артиллерийской подготовки на них обрушились основные силы противника. Сначала позиции львовян обстреляли танки, потом пошла спешившаяся десантура. «Гагарин» довольно быстро взяли.
Евгений наблюдал происходящее на блокпосту с крыши рыбзавода, откуда открывался прекрасный вид.
«Смотрел я в хорошую оптику, смотрели снайперы. Мы видели, как они выводили наших пленных. Двоих при мне точно расстреляли на месте. Я попросил снайпера, его позывной Укроп, открыть по ним огонь. Расстояние было больше дальности действительного огня, но так они хотя бы перестали ходить прямо, начали укрываться», — говорит офицер.
Надо сказать, что это далеко не единственный факт нарушения нашими врагами законов и обычаев войны. Ветераны АТО рассказывают, что с таким отношением к пленным столкнулись именно во время прямого вторжения, в августе 2014-го и потом, в дни Дебальцева. Ни до, ни после подобного не было. И расстреливали украинцев, как ни странно, не местные боевики, а кадровые российские военные.
«Бандиты по-разному относились, могли и побеспредельничать, и избить, и оскорбить, но убийство на месте практиковали в основном российские военные. Почему так, не знаю, видимо, у них какая-то животная ненависть к украинцам», — говорит участник боев на востоке Украины с позывным Киношник.
Но вернемся к бою 20 августа. Поняв, что россияне не имитируют атаку, а всерьез планируют прорвать нашу оборону, армейцы и «Шторм» задействовали все огневые средства, которыми располагали. По танкам противника ударила «Рапира» — 100-мм противотанковая пушка. В ход пошли и управляемые ракеты.
В этот момент враг атаковал второй важный блокпост — «Сармат» (восточнее трассы), который тоже удерживали «королевские» пехотинцы. Открыв ураганный огонь, россияне вынудили украинцев покинуть этот опорный пункт, но сами его не заняли.