5 декабря 1940 года 1580 евреев — мужчин, женщин и детей — были вывезены из центра временного содержания «Атлит» недалеко от Хайфы, доставлены на два корабля и депортированы на остров Маврикий в Индийском океане.
Семнадцать дней спустя, по прибытии в эту небольшую британскую колонию, беженцы, бежавшие из оккупированной нацистами Европы тремя месяцами ранее, оказались в центральной тюрьме «Бо Бассен» и находились за решеткой почти пять лет.
Эта депортация была первым и единственным случаем во время войны, когда беженцы‑евреи, достигшие берегов Палестины, в результате оказались насильно выселены из страны. Решение британских мандатных властей отражало как решимость предотвратить нелегальную иммиграцию в Палестину, так и опасения, что в рядах беженцев могут скрываться нацистские шпионы. В то же время «Хагана» — военизированная организация, представлявшая евреев в подмандатной Палестине — полна была решимости предотвратить депортацию: и это желание неизбежно должно было вести к трагическим и кровавым последствиям.
75‑я годовщина их освобождения отмечалась на виртуальном памятном мероприятии 12 августа, и израильский ученый Рони Микель‑Ариэли из колониальных документов и мемуаров, писем и устных рассказов задержанных, а также свидетельств жителей Маврикия собрала воедино почти утраченную летопись этих беженцев.
«В Израиле это очень маргинальная история, — сообщает нам Микель‑Ариэли из Вашингтона, округ Колумбия, где она проводила свое исследование. — Мало кто знает об этом. Я спрашивала у друзей, у мамы, отца и бабушки — они ничего не слышали на этот счёт. Я родилась и выросла в Израиле, меня всегда интересовала история моей страны, причём я занимаюсь исследованием Холокоста, — но и я ничего не слышала об этом, пока в 2014 году не приехала в Южную Африку для работы над докторской диссертацией».
Беженцы, депортированные на Маврикий, были частью большой группы из 3500 евреев, покинувших Братиславу, столицу пронацистской Словацкой Республики, 5 сентября 1940 года на двух кораблях: «Уран» и «Гелиос». Спустя неделю беженцы прибыли в Тульчу, Румыния, где их перевели на три корабля: «Пасифик», «Милос» и «Атлантика». Группа, в которую входили евреи из Вены, Праги, Брно, Берлина, Мюнхена и Данцига, была очень разнообразной. Большинство мужчин из Вены были арестованы и отправлены в Дахау после Хрустальной ночи: условием их освобождения был немедленный отъезд из Европы.
Но за бегство от нацистов пришлось дорого заплатить.
«Это было физически и морально тяжелое путешествие, — рассказывает Микель‑Ариэли, — очень болезненное». Хотя условия на всех трех кораблях были очень плохими, находившиеся на борту «Атлантики» оказались в особенно ужасном положении. Судно отставало от «Милоса» и «Пасифика» на две недели; когда закончился уголь, части самого корабля были сожжены, чтобы обеспечить его путь топливом. Некоторые пассажиры умерли на борту судна, и их тела были выброшены за борт.
«Множество неприятностей»
Прибытие в Палестину не принесло облегчения. Когда беженцы наконец увидели гору Кармель, они запели «Атикву», будущий национальный гимн Израиля, но на берегу их приняли очень холодно.
«Они были встречены с равнодушием и цинизмом не только британскими властями, но и властями еврейского ишува. Это отражено в свидетельствах беженцев», — говорит Микель‑Ариэли.
Англичане, как выяснилось, готовились к прибытию беженцев почти с того момента, как они отплыли из Братиславы. В октябре 1940 года тогдашний министр по делам колоний Джордж Ллойд попросил губернатора Маврикия разместить 4000 беженцев‑евреев, которые направлялись в Палестину. В каком‑то смысле позиция Ллойда объяснима: всего за год до этого в «Белой книге» британского правительства устанавливались строгие ограничения на количество мигрантов‑евреев, которым разрешено было въехать в Палестину.
Но его заботило не только соблюдение квоты. Ллойд предупредил губернатора Маврикия, что беженцев следует держать в лагере, за колючей проволокой, и содержать под охраной.
«Проблема нелегальной иммиграции в Палестину, которая в прошлом доставляла немало неприятностей, вновь стала острой <…> все эти иммигранты теперь прибывают из вражеских или оккупированных врагом стран. У нас нет никакой возможности проверить их», — говорилось в секретной телеграмме Министерства по делам колоний в ноябре 1940 года, которую обнаружила Микель‑Ариэли.
Телеграмма, по ее мнению, «дает возможность понять восприятие британскими властями еврейских беженцев не только как нелегальных иммигрантов, но и как потенциальную угрозу».
Командующий британскими вооруженными силами на Ближнем Востоке также предупредил: маловероятно, что нацисты не попытаются заслать агентов среди беженцев. Такие опасения не ограничивались Палестиной: в июне 1940 года, когда возросла опасность немецкого вторжения, британское правительство приказало временно интернировать всех «иностранцев из враждебных стран» в Великобритании, включая немецких и австрийских беженцев‑евреев (хотя процесс освобождения тех из них, кто не считался опасным, к этому моменту уже шел полным ходом).
Роль нацистов в истории беженцев до сих пор окутана тайной. Три корабля были зафрахтованы в сентябре 1940 года Центральным управлением по делам еврейской эмиграции, возглавляемым Бертольдом Сторфером. Сторфер, австрийский финансист‑еврей, был неоднозначным персонажем, тесно сотрудничавшим с Адольфом Эйхманом и обвинявшимся в том, что шел «по тонкой грани между помощью и коллаборационизмом». Позже он был убит в Аушвице.
«Мы знаем, что нацисты в деле были замешаны, в противном случае отъезд евреев в тот момент был бы невозможен», — утверждает Микель‑Ариэли.
Отношение британских властей к беженцам повлияло на ишув — еврейский истеблишмент в подмандатной Палестине. Он не хотел нарушать британские законы, поощряя нелегальную иммиграцию, и не хотел, чтобы его считали каким‑либо образом сотрудничающим с нацистами. «Для ишува это была головная боль», — считает Микель‑Ариэли.
Возражения Черчилля
Однако британское правительство не было полностью единодушным в своем подходе, кое у кого чувствовалось беспокойство. Премьер‑министр Уинстон Черчилль попытался смягчить приказ Ллойда держать беженцев за колючей проволокой, предупредив его: «У нас не может быть британского Дахау».
Но просьба Черчилля, чтобы к евреям относились как к беженцам, а не как к преступникам, была проигнорирована.
Кабинет министров также выразил обеспокоенность, когда Ллойд поднял вопрос о депортации беженцев в британскую колонию Тринидад в Карибском бассейне: Маврикий, в отличие от Тринидада, находился не «на пороге» Америки и считался более разумным местом для размещения беженцев.
Но, коль скоро британцы планировали депортацию, «Хагана» была готова их остановить.
Беженцы с «Милоса» и «Пасифика» уже были переведены на другой корабль — «Патриа», который, как предполагалось, должен был депортировать все 3500 евреев на Маврикий. Когда «Атлантика» приблизилась к Хайфе, «Хагана» решила затопить «Патрию», взорвав на борту взрывчатку. Хотя беженцам, находящимся на борту «Патрии», попытались сообщить, что они должны спрыгнуть с корабля в назначенное время, попытка диверсии оказалась ужасно неудачной. В результате взрыва погибло около 260 беженцев и несколько британских офицеров.
«Я думаю, было такое мнение, что “мы должны остановить депортацию любой ценой”», — говорит Микель‑Ариэли.
Впрочем, взрыв на борту «Патрии» все‑таки имел последствия. В соответствии с международным правом британцы решили разрешить тем беженцам, которые пережили взрыв, — около 1700 человек, — остаться в Палестине.
Пассажирам с «Атлантики» повезло меньше. Хотя первоначально они были доставлены вместе с другими беженцами в «Атлит», десять дней спустя, 5 декабря, британцы выполнили свою угрозу депортировать их. Накануне вечером их предупредили, чтобы они собрались и были готовы к отъезду.
Беженцы решили не сдаваться без сопротивления: они отказались собирать вещи, многие не одевались, полагая, будто британские солдаты будут смущены, что обнаженные женщины отказываются покидать центр временного содержания. Однако это не остановило власти, и беженцев, многие из которых были раздеты, все‑таки отправили на корабли, ожидавшие их для депортации на Маврикий.
«Это была очень жестокая депортация, многие беженцы оказали сопротивление», — рассказывает Микель‑Ариэли.
Суровые условия
На самом Маврикии все уже было подготовлено. Заключенных из центральной тюрьмы «Бо Бассен» вывезли, чтобы освободить место для беженцев. Когда они прибыли, мужчин отделили от женщин и детей, которых отправили в недавно построенный лагерь, примыкающий к тюрьме. Тем временем были приняты новые правила, запрещающие беженцам оспаривать свое задержание в местных судах и запрещающие местным жителям напрямую контактировать с ними.
Первые 18 месяцев пребывания беженцев на Маврикии стали особенно тяжелыми. Они не могли покидать лагерь, и семейной жизни почти не было. Их задержание — в сочетании с настойчивым требованием властей, чтобы беженцам не разрешили въехать в Палестину, — оказалось разрушительным для многих. Несмотря на то, что в официальных документах об этом не упоминается, некоторые беженцы покончили жизнь самоубийством.
В общей сложности 128 беженцев умерли на Маврикии и похоронены на еврейском кладбище св. Мартина. Один особенно трагический случай касался художника Фрица Хенделя, который повесился в своей камере: его тело обнаружила жена, когда пришла сказать, что врач лагеря только что сообщил ей: она беременна.
В начале британцы разделили беженцев на группы по национальному признаку и попросили каждую выбрать представителя. Со временем возникла определенная степень доверия между задержанными, командирами лагеря и местными властями. Это отражало как готовность беженцев к сотрудничеству, так и осознание властями того факта, что в рядах задержанных не было вражеских агентов.
Поэтому в 1942 году условия были значительно смягчены: некоторым заключенным разрешили работать за пределами лагеря, а разлученные мужья и жены могли встречаться на пару часов каждую неделю. У беженцев была богатая культурная, политическая и общественная жизнь. Они основали мастерские, сионистскую ассоциацию, школы и две синагоги.
В течение последнего года их задержания власти разрешили группам беженцев покидать тюрьму и отдыхать в летнем лагере на острове.
Беженцы не оставались без друзей и сторонников. Еврейская община Южной Африки создала специальный комитет — отправляла товары, в том числе религиозные предметы и книги, и покупала изделия, выполненные беженцами в их мастерских. Попытка Южноафриканского совета еврейских депутатов в январе 1941 года направить делегацию для посещения тюрьмы была отвергнута британскими властями. Стремление провести переговоры об освобождении беженцев также не увенчалось успехом. Задержанные, как настаивали британцы, были нелегальными иммигрантами, интернированными за совершение преступлений.
Позже беженцы свидетельствовали о помощи, которую получали и от местного населения Маврикия. Узнав о прибытии беженцев, местные жители арендовали лодки, махали им у причала и выстроились вдоль дорог для приветствия. Также они собирали пожертвования и одежду для задержанных. Когда условия были смягчены и художники‑беженцы устроили выставку своих работ, местные жители приобрели некоторые из них.
Прибытие беженцев было «очень необычным событием для этого небольшого острова», говорит Микель‑Ариэли, добавляя, что «их приняли с распростертыми объятиями».
Между тем в Палестине еврейские учреждения проигнорировали телеграммы от задержанных с просьбой вмешаться в эту ситуацию. Когда Моше Шарету (тогда Чертоку), главе политического отдела Еврейского агентства, на публичных собраниях вопросы задавали члены семей беженцев, он отвечал так: хотя задержанные находятся в тюрьме, они, по крайней мере, в безопасности.
«Конечно, беженцы на Маврикии были в большей безопасности, чем те, кто находился в Европе, — говорит Микель‑Ариэли. — Фактом является и то, что <как признали> сами задержанные <…> Маврикий не был Дахау или Аушвицем». Тем не менее, продолжает она, игнорируется тот факт, что беженцы почти пять лет находились под стражей.
Когда война уже подходила к концу, 21 февраля 1945 года губернатор Маврикия сообщил руководству задержанных, что британские власти разрешили беженцам въехать в Палестину. Через полгода они покинули остров. Большинство приняли предложение направиться в Палестину, хотя некоторые поехали в США и Канаду или вернулись в Европу.