В субботу 6 октября 1973 года в Израиле началась война, которую назвали потом войной Судного дня. Вспоминает участник с обытий Марк Зайчик:
В 2 часа дня загудела сирена. После этого несколько мгновений была полная тишина. Изо всех, раскрытых из-за жары окон, прозвучали позывные «Коль Исраель». Дежурный диктор, которого звали Хаим Тадмон, вальяжный мужчина средних лет, с густым голосом ленивого соблазнителя, сказал: «Сегодня в районе 2-х часов дня подразделения армий Египта и Сирии напали на израильские позиции на севере и юге. Наши части, расположенные на границах, ведут с противником тяжелые бои по всем линиям фронтов…». Тут же все пришло в движение, заторопились мужчины, спеша из синагог, мамы стали собирать детей с улицы, появились машины. В доме напротив в окнах стали видны мужчины разных лет, которые собирали вещи в рюкзаки — это был дом кадровых военных. Там жила семья, в которой в ту жуткую войну погиб отец и двое сыновей.
На улице я встретил товарища, который сказал мне: «Марик, все будет в порядке, два-три дня и их не будет. Два -три дня, запомни…». Утром отец пошел в супер в торговом центре в конце улицы и вернувшись удивленно сказал: «Очередей нет, соль и спички лежат свободно, хлеб свежий, странно все и непонятно».
На призывном пункте напротив рынка Махане-Йегуда в 6 утра уже была очередь, составленная из ортодоксов, репатриантов и странных мужчин известного типа, куривших в кулак и смотревших сквозь собеседника. Вышел тучный майор и устало сказал: «Все, расходимся, никого не берем, хватит еще на вас войн, где вы раньше были?». Мужик рядом со мной усмехнулся и сказал: «Известно где мы были». Потом посмотрел на меня и добавил: «Где-где, в Караганде были».
В той войне было несколько важных событий, которые запомнились навсегда. Белое от волнения лицо министра обороны Даяна, например, на другой день после начала войны. Слова премьер-министра Голды Меир в кнессете, произнесенные низким голосом с американским акцентом: «.. наши подразделения действуют на западном берегу Суэцкого канала и продвигаются в сторону городов Суэц и Александрия».
И как в черно-белом телевизоре мы увидели, приземляющиеся один за другим огромные самолеты американских ВВС, которые везли боеприпасы Израилю, потому что они закончились к 10 дню боев, такой силы была та война.
Президент Никсон, матерщинник и, по слухам, антисемит, приказал после звонка Голды Меир переправить с арсеналов военных баз в Европе оружие в еврейскую страну. Американских летчиков встречали с цветами, которые им вручали девушки ВВС ЦАХАЛа в светлой военной форме. И те, удивленные, смущенно принимали цветы… И, конечно, первые сообщения о потерях. Я запомнил эту цифру — 625 погибших. Это было через неделю примерно или дней 10. И мой раненый в Синае товарищ, который так уверенно говорил мне «два-три дня «и их не будет». И я ему верил.
«Мало радости во всем этом, если честно», говорил он, передвигая белого слона в обожаемой им Сицилианской защите и отпивая коньяка из глубокой рюмки.
И новость об окруженных египетских армиях, 2-й и третьей, которым израильтяне подвозили воду, еду и одеяла, чтобы им не было холодно, не дай Бог…
И, конечно, развернутую газету «Красная звезда» с центральным материалом, на котором были клубы дыма и огромный заголовок: «Хайфа в огне, израильтяне бегут по всем фронтам от победоносных сирийских и египетских войск»…И фото пузатого еврея с лысиной и брюхом, который неловко наступая, бежал неизвестно куда, размазывая слезы по смуглому обезумевшему лицу с кривым горбатым носом и оттопыренными ушами, со словами «Гвалт, гвалт, спасите». Кажется этого мужчину звали Михоэлс, его убили, если быть точным, за 25 лет до этого в Минске. Он был актером и режиссером Еврейского театра. Но правда никого не интересовала и не интересует в истории войн и народов. Кроме самих этих народов.