Обещанная всеобщая забастовка — мирный и эффективный способ давления на режим. Поэтому на нее так надеются, поэтому так ждут. И первой реакцией на объявленный Светланой Тихановской ультиматум было «ура». Что позволило Анне Красулиной, ее пресс-секретарю, заявить: «Мы попали в ожидания людей».
Но во всеобщую забастовку нельзя верить как в чудо. Нельзя считать, что если сохранить оптимизм и не поддаваться скепсису, то она обязательно случится. Это не то же самое, что нервничать перед каждым воскресеньем — выйдут или не выйдут, всякий раз потом поражаясь, откуда только берутся эти смелые и упорные люди. Митинг — стихийный результат множества индивидуальных решений. Забастовка — действие коллективное и организованное. Более сложное не только структурно, но и психологически. О нем нужно договориться большому количеству самых разных людей. Нужны организационные структуры, которых пока нет. И риски, которые взвешивает каждый рабочий, принимая решение о забастовке, значительно выше.
В старой советской книге «Тимур и его команда» было удачное определение ультиматума: «Это такое международное слово. Бить будут». Но если ультиматум оборачивается пустой угрозой, то бить будут уже того, кто его предъявил. Неисполненная угроза — свидетельство слабости. Она только раззадоривает и злит.
Из последующих комментариев стало понятно, что это скорее не ультиматум, а благие пожелания, причем адресованы они не столько Лукашенко, сколько белорусскому народу. Вот как объясняет суть заявления Тихановской связанный с ней телеграм-канал «Страна для жизни»: «Это момент истины для граждан и общества Беларуси, а вовсе не для политического будущего Лукашенко или политического будущего самой Тихановской… Большинство аналитиков и сограждан обсуждает ультиматум Тихановской с точки зрения ее политического будущего: ошибется она с поддержкой обществом и потеряет авторитет и популярность или, наоборот, станет настоящей беларуской Жанной Д’Арк?.. Но гораздо важнее другое его измерение — гражданское: этот ультиматум и вызов обращен прежде всего ко всем нам, гражданам Беларуси… От того, как все мы отнесемся к этому призыву — обратите внимание: призыву к мирной забастовке! а вовсе не к эскалации ответного насилия, — зависит будущее нашего гражданского общества и гражданского мира. Или оно на самом деле является всего лишь очередной декларацией о намерениях? Решать каждому из нас. И решать уже сегодня!»
Ультиматум, который не совсем ультиматум или даже совсем не ультиматум, называется «последним китайским предупреждением». Если бы призыв к всеобщей забастовке прозвучал одновременно с началом организационной работы по ее воплощению, скепсиса бы не возникло. Но грозить тем, что она случится, только на том основании, что это действенный мирный инструмент и нам хотелось бы, чтобы она случилась, — политический просчет.
С обоснованием необходимости «ультиматума» дела обстоят еще хуже. Вот что сказала Красулина в интервью «Радыё Свабода»: «На улицах городов возник риск силового ответа — это очень опасная вещь. Мы не хотели бы эскалации насилия. С любой стороны, но и со стороны народа тоже… Мы опасаемся, что уставший терпеть этот террор народ может начать отвечать».
То есть «народный ультиматум» вызван страхом перед народным гневом? Такая логика представляется искаженной. Фактически насилие со стороны государства объявляется если не легитимным, то реактивным, напрямую связанным с тем или иным образом действий протестующих. В этой логике уравнивается насилие со стороны силовиков, стоящих на страже узурпации власти, и действия безоружных граждан, которые пытаются обороняться. А ничего кроме попыток самообороны мы со стороны участников протестов не видели.
«Эскалация насилия», которую можно было наблюдать до сих пор, связана не с изменениями форм протеста. Скажем, в прошлое воскресенье ее причиной была смесь фрустрации и «политической целесообразности». После организации «круглого стола» в СИЗО КГБ Лукашенко, с одной стороны, был раздражен его провалом. А с другой стороны, вообразил, что раз он предложил «умеренным» компромисс, на который они обязаны пойти, то на улицах остались одни «радикалы». Ну, кто остался, тот и «радикал». Даже не радикалы, а самые настоящие «банды». Силовики сами себя настолько в этом убедили, что когда в понедельник на улицы вышли пенсионеры, в их сторону стреляли и бросали светошумовые гранаты. Так в одном из эпизодов «Черного зеркала» солдаты, которым вживили электронный имплантат, уверены, что уничтожают зомбиподобных монстров, хотя в действительности это обычные люди.
Следующий виток «эскалации насилия» может произойти из-за чего угодно. Они бьют, калечат и убивают только по одной причине — очень хочется сохранить власть. И пока будет сохраняться угроза их власти, они будут бить, калечить и убивать. Вне зависимости от того, как будут вести себя участники протестов. Вот Максим Хорошин дарил цветы из своего магазина участницам женских маршей, а оказался на больничной койке, избитым настолько сильно, что первое время не узнавал свою жену. Так, может, цветы тоже провоцируют «эскалацию насилия» и надо с ними завязывать?
И совсем уж странно выглядят ссылки на Путина как на мерило методов и границ протеста белорусов. Из того же интервью Анны Красулиной: «Мы приветствуем методы только ненасильственного сопротивления. Захват зданий там не предусмотрен. Как вы помните, Путин очень четко провел эту черту. Он заявил, что введет войска в том случае, если начнутся захваты зданий. Нельзя поддаваться на провокации».
Если руководствоваться таким принципом, то надо будет пойти и на «конституционную реформу», которую Путин продавливает в качестве единственного механизма якобы выхода из политического кризиса, а на самом деле утверждения своих интересов в Беларуси.
Стоит подчеркнуть, что режим Лукашенко не умеет играть тонко. Обычная диктаторская разводка — разделение участников протестов на «умеренных» и «радикалов» — предполагает все же некий более или менее реальный компромисс, который предлагается первым. Они его «заглатывают» и уходят с улиц, соглашаясь на политический договор. А Лукашенко «раскалывает протест» в сфере воображаемого: «умеренные» и «радикалы» назначаются произвольно.
Константин Придыбайло, корреспондент RT в роли гастарбайтера на идеологическом фронте, прямо сформулировал то, о чем коренные пропагандисты говорить стесняются: «Вот этот ультиматум Тихановской — это попытка сходить пешкой, чтобы отыграться против Лукашенко. Сейчас, на мой взгляд, этой встречей (в СИЗО КГБ. — Ред.) Лукашенко пытается разделить протест: отделить тех самых богатых со светлыми лицами от тех, которые приходят с коктейлями Молотова, которые кидают в милицию. Допустим, в эти выходные еще все нормально, но через выходные те люди, которые будут на улицах, по мнению, мне кажется, Александра Лукашенко, это будут радикалы. Потому что люди адекватные, сторонники Бабарико, они сидят дома и готовят поправки к Конституции. Всех остальных можно, грубо говоря, мочить на улице».
В реальности никаких радикалов с коктейлями Молотова не существует. Белорусские пропагандисты и силовики просто решили объявить таковыми всех, кто участвует в протестах. И теперь угрожают им огнестрельным оружием. Всю недели они делали заявления в этом ключе.
«Банды снова вернулись на улицы Минска. Миф о мирных митингах оппозиции окончательно развеян. Им не нужны перемены, им нужны драки, бои и кровь на наших улицах… Они вышли бить, они вышли громить, уничтожать город и сотрудников милиции… Вы будете бежать, как трусливые шакалы! Земля под ногами будет гореть!» (Григорий Азарёнок, пропагандист)
«Протесты стали организованными и крайне радикальными. Ничего общего с гражданским протестом это не имеет. Мы столкнулись не просто с агрессией, а с группами боевиков. Очевидно, что Беларусь пытаются ввергнуть в хаос 90-х. От имени МВД заявляю: мы не уйдем с улиц! Наши сотрудники в случае необходимости будут применять спецсредства и боевое оружие». (Геннадий Казакевич, замглавы МВД Беларуси)
«Что, силовики уже пользуются разрешением на применение боевого оружия?» — в панике блеет «независимый» сайт. Помолчали. Подумали. И Степаныч сказал: пусть пользуются. Даем им разрешение, весь народ и дает. Остальные согласно покивали: пора. Пора наводить порядок. Силовики — они, конечно, молодцы, но и за нас наши районы никто от змагарышей не вычистит». (Андрей Муковозчик, пропагандист)
«Солдаты цветной революции, «змагары». Лучшее их сравнение — организованные преступные группы по принципу 90-х годов. Таких аморальных и циничных лиц, которые участвуют в процессе, я никогда не встречал. Не дадим им разрушить страну. Мы, конечно же, гуманно применим оружие к ним, в том числе и огнестрельное. И самых опасных «острокопытных» мы с улицы уберем». (Николай Карпенков, руководитель Главного управления по борьбе с оргпреступностью и коррупцией)
«В последние дни мы получаем из различных источников, в том числе за рубежом, от наших партнерских спецслужб, информацию о готовящейся в нашей стране провокации. Цель данных действий — дестабилизация ситуации в нашем государстве на фоне явно уменьшающейся уличной активности и срыва планов по устремлениям к трудовым коллективам, студенчеству с целью инспирации протестного движения. Согласно замыслам, планируется обвинить в тяжких последствиях провокации силовые структуры Республики Беларусь». (Иван Тертель, глава КГБ)
Как видно, ни от поведения протестующих, ни от заявлений политических фигур действия и риторика лукашенковских красавцев никак не зависят. На этом фоне довольно странно обосновывать ультиматум страхами перед радикализацией — «народ начнет отвечать». Есть опасность, что участников протестов таким образом демотивируют и обезоруживают перед грядущим разгромом.