Существует много всяких доморощенных теорий относительно конца путинского режима. Уже много лет я слышу старый (еще со времен белой эмиграции) рефрен: «большевики падут через месяц». Относительно Путина эту шарманку не раз заводил покойничек Березовский. Он собственно и является основоположником всевозможных теорий на этот счет.
Но так или иначе, а режим Путина живет себе и ни в чем себе не отказывает. Все рассуждения о том, что экономические проблемы приведут его к краху — это не больше чем выдавание желаемого за действительное: уж какие экономические проблемы стояли перед Сталиным — а режим выжил и после подавления Тамбовского восстания у него не было проблем с удержанием власти до самого конца, т.е. по 1991 года.
Экономические проблемы 1986 — 1991 г.г. ни в какое сравнение не идут ни с Голодомором, ни с послевоенной разрухой. И поэтому развал СССР лишь отчасти объясняется падением цен на нефть. Но основная причина развала — не в этом.
По моему глубокому убеждению развал СССР случился лишь потому, что Горбачев оказался не готов к крупномасштабному насилию. К очередному циклопическому кровопусканию, коими так богата российская история. Особенно в первой половине 20 века…
Меньшинство, к которому я отношу и себя, за это благодарно Горбачеву и считает его выдающимся человеком и правителем, который простые и понятные представления о добре и зле сохранил в себе и поставил выше молоха государственной нужды (большой и малой).
Большинство же нации его за это презирает и считает предателем, который разрушил великую страну, которую «боялись и уважали»… Как много это говорит о нации, кстати…
Однако правильно ли утверждать, что режим Путина никак не зависит от экономической ситуации? Конечно же нет! Однажды запустив маховик ВПК, опирая свою власть на силовиков и изощренный пропагандистсткий аппарат, Путин для функционирования этого базиса своей власти должен иметь много денег.
Развращенная огромными деньгами, которые властная элита тратила на себя все эти 15 лет, она просто не может унять свои аппетиты. И экономические проблемы, конечно же, подорвут эту основу путинской власти. Значит тот, кто желает скорейшего краха путинского режима — должен желать России углубления экономического кризиса?
Возникает некий нравственный парадокс: с одной стороны мы хотим чтобы Путин ушел. А с другой стороны — понимаем, что для того, чтобы это случилось, необходимо ухудшение жизни народа. Ведь электоральная поддержка Путина (значение которой я бы, все таки, не преувеличивал с учетом того, что голосовальная машина работает уже почти автономно) в основном основана на более менее приличном уровне жизни большинства нации.
Таким образом народ оказался заложником у Путина: хочешь зла Путину — неизбежно получаешь зло народу. Всякое же улучшение жизни народа неизбежно влечет укрепление власти Путина.
Аналогия тем более полная, что наши российские заложники уже просто обожают захвативших их террористов, то есть одержимы описанным в литературе «стокгольмским синдромом». Это когда заложник в определенном смысле идентифицирует себя с захватившим его террористом, начинает испытывать к нему симпатию и воспринимает его задачи как свои.
Итак, налицо известная диллема переговоров с террористами, захватившими заложников. Первый подход состоит в том, что безопасность и сама жизнь заложников — это безусловный приоритет и нужно идти на любые условия террористов, лишь бы спасти заложников.
Второй подход состоит в том, что главной задачей является борьба с терроризмом и неповторение таких актов впредь. В таком случае никаких переговоров и уступок террористам, никакой помощи им, даже если это ведет к ухудшению положения заложников.
Каждый из этих подходов имеет своих сторонников и своих противников. Кстати, практика показывает, что Путин — скорее адепт второго подхода. Почему же он рассчитывает на то, что его противники будут сторонниками первого?
Альфред Кох