…25 июля 1934 года в офис канцлера Австрии Дельфуса вошла группа «зеленых человечков». Это были пробравшиеся тайными альпийскими тропами из Баварии боевики так называемого австрийского легиона. Дольфус был смертельно ранен двумя выстрелами. Другая группа «ополченцев» захватила радиостанцию, и объявила по радио об отставке канцлера и приходе к власти «народного губернатора» нациста Антона фон Ринтелена…
Так Гитлер за 80 лет до Путина начал собирание земель своего «германского мира».
Правда, в этот раз шоу не удалось: австрийская армия была еще верна правительству. Но именно так начинался тот «Гитлер до 39-го года», которого боготворит придворный политолог Путина Андраник Мигранян. Очень похоже, что и кремлевский вождь с карандашом в руке изучал плодотворный опыт своего предшественника в деле объединения земель. Уж очень многое совпадает.
Конечно, людей, захвативших здание австрийского правительства «зелеными человечками» тогда не называли, и Ринтелен объявлял себя вовсе не «народным губернатором»… Все это изобретения времен Путина. Но две вещи — и это поразительно — остались неизменными. Первая: в своих отношениях и контактах с лидерами Европы того времени Гитлер никогда не сказал ни слова правды. Второе: европейцы иступленно верили в это вранье, и каждый раз «оставляли Гитлеру» шанс исправиться.
О «политике умиротворения» Гитлера написано много, но ценнее всего в этом плане мемуары Уинстона Черчилля «Вторая мировая Война». И не только потому, что сэр Уинстон был участником тех событий (во времена «увещевания» Гитлера он избирался депутатом от оппозиции), а и потому, что его оценки и прогнозы звучат сегодня как предупреждение.
Итак, запасемся терпением и читаем.
ГИТЛЕР И «ВЫРОЖДАЮЩИЕСЯ ГЛУПЦЫ»
Первая попытка Адольфа Шикльгрубера по-быстрому «отжать» чужую территорию не осталась незамеченной. Но в Лиге наций (ООН того времени), возобладала странная позиция: Германию пожалели — как- никак страна после Первой мировой войны потеряла свои владения. И вместо того, чтобы наказать диктатора, ему дали конфетку. А именно, пообещали вернуть переподчиненную Лиге наций по условиям Версальского договора Саарскую область — маленький клочок территории, обладающий, тем не менее, богатыми угольными месторождениями и металлургическими заводами. Как торжество демократии подали в Лиге наций факт проведения в области плебисцита о самоопределении. И более 90 процентов жителей области проголосовали за то, чтобы вернуться в лоно великой Германии!
Сегодня мы знаем, как проводятся подобные плебисциты. На Нюрнбергском суде поведали, как референдили в Сааре: процесс, которым, как считали в Лиге наций, руководят они, на самом деле контролировался Рейхом через мощный нацистский центр.
Плебисцитом Европа усиленно намекала Гитлеру, как хорошо быть членом представительного демократического клуба. Но, пишет Черчилль, «доказательства беспристрастности и справедливости Лиги Наций отнюдь не умиротворили Гитлера и не произвели на него решительно никакого впечатления. Несомненно, они лишь подтверждали его мнение, что союзники — это вырождающиеся глупцы».
Выигранный плебисцит, пишет Черчилль, стал «моральным триумфом национал-социализма и поднял престиж Гитлера».
Учить свинью есть ножом и вилкой — идиотская затея.
ГИТЛЕР И ВСЕ-ВСЕ-ВСЕ «ПООДИНОЧКЕ»
Сколько бы не называли диктаторов тупыми и звероподобными, одна логическая способность у них развита очень сильно. Это способность находить слабые стороны врага. У европейцев Гитлер нашел как минимум три: 1. Склонность к компромиссам. 2. Острый экономический интерес.3.Подозрительнсть в отношении друг друга. На этом он всех и развел.
Как пишет Черчилль, европейскую стратегию Гитлера можно обозначить одним словом — «поодиночке». Разделить победителей и поссорить их друг с другом — ради этого Гитлер готов был пообещать все и всем. Во-первых, он добился, что каждая из ведущих европейских стран стала потихоньку приторговывать с Германией. Нарушая Версальский договор. Нарушения, каждое в отдельности, были незначительными, но в результате Гитлер, вопреки всем запретам, быстро создал авиацию сравнимую с английской, а одновременно подписал с Британией (в тайне от ее союзников) договор, который позволил ему обогнать всех в строительстве боевых линкоров.
Когда все это стало известно (не без усилий Гитлера), разразился скандал. С самыми сокрушительными последствиями. Скандинавские страны, громко критиковавшие Гитлера за введение всеобщего призыва, замолкли и надулись на Британию. Разозлившийся лидер фашистской Италии Муссолини, в отместку (как считает Черчилль) вторгся войсками в Абиссинию.
Версальский мир посыпался. Тезис о том, что у Англии нет вечных друзей, а есть вечные национальные интересы (в данном случае экономические) сыграл с Британией дурную шутку.
Забыв о Гитлере, Лига наций взялась за дуче. А какие «самые решительные действия» обычно применяла Европа против врагов демократии? Правильно: санкции! Но такие, чтоб не очень обидеть диктатора, и чтобы он, не дай Бог, не начал войну (война в Абиссинии, очевидно, таковой в Лиге наций не считалась).
С санкциями против Муссолини, как пишет сэр Уинстон, вышел тот еще анекдот. Поставки в Италию запретили, но только не нефть, без которой дуче не продержался бы в Абиссинии и недели. Запретили ввоз алюминия, хотя это был единственный металл, производимый Италией в избытке. Перекрыли импорт металлолома, которого металлурги дуче практически не использовали, а ограничить ввоз стали и чугуна «забыли»…
«Лига Наций, пишет Черчилль, взялась за спасение Абиссинии, заранее убежденная в том, что ничем нельзя помешать вторгшимся итальянским армиям».
Почему же так прямо и не сказать своему народу, что бороться с фашистами — дело безнадежное? А в Британии были парламентские выборы, объясняет Черчилль. «Но как только выборы прошли и министры увидели, что они располагают большинством, Англия твердо заявила, что ни при каких обстоятельствах не станет воевать из-за Абиссинии». Мало того, подумав-подумав, кабинет министров Британии решил, что раздел Абиссинии, это в принципе дело решенное. Аналогичную позицию заняли и французы… Главное, не допустить мировой войны!
Как показал дальнейший ход истории, тут лидеры ведущих стран Европы крупно просчитались. Санкции против дуче агрессора не ослабили, но изрядно обозлили. И рьяный защитник независимости Австрии во времена первой попытки переворота в 1934 году, Муссолини вдруг «сообразил», что собирание немецких земель — это очень даже достойная вещь. Почти как Мигранян.
Вот и вся цена европейским санкциям…
ГИТЛЕР И «ЧИСТО СИМВОЛИЧЕСКАЯ ОККУПАЦИЯ»
«Муссолини удался его блеф, и из этого факта один важный наблюдатель сделал для себя далеко идущие выводы. Гитлер уже давно принял решение начать войну за расширение владений Германии. Теперь же у него сложилось мнение о вырождении Великобритании… О ней в Германии стали говорить с презрением»,- пишет сэр Уинстон.
Тем временем настал черед новой жертвы: так называемой Рейнской области.
Демилитаризованная зона в этой области была оговорена Версальским договором. Германии запрещалось создавать здесь укрепления и вооруженные силы. Локарнским договором гарантировались неприкосновенность германо-бельгийской и германо-французской границ. За нарушение договора обещались «кары небесные». Пытаясь избегнуть их, Гитлер сыграл роль штатского «добрячка» в мягкой фетровой шляпе: широким жестом предложил европейцам пакт о мире в этой зоне сроком на 25 лет и демилитаризацию…
На аплодисменты европейцам было отведено ровно два часа. По истечению этого времени 35 тысяч немецко-фашистских миротворцев ворвались на территорию Рейнской области и быстро заняли все города.
Онемевшим от наглости Гитлера американцам и англичанам он слезно поклялся, что «оккупация носит чисто символический характер». «Это было утешением для тех по обеим сторонам Атлантики, кто хотел быть одураченным»,- жестко комментирует Черчилль.
Самое печальное, пишет автор мемуаров, что Франция в то время была настолько сильнее Гитлера, что могла их выгнать из Рейнской области в одиночку, даже без помощи Британии. Но ее словно паралич разбил…После долгой театральной паузы, возникшей на мировых политических подмостках, один из известных английских лордов подвел итог вторжения: «В конце концов они просто вступают в свои собственные владения».
ГИТЛЕР И «АВСТРИЙСКИЕ СМЕХОТВОРНЫЕ ПУГАЛА»
Впрочем, Шикльгрубер успокоил сомневающихся: «Все территориальные притязания Германии удовлетворены», приводит его слова Черчилль.
Умиленная Лига наций попросила Гитлера не делать больше ничего плохого на границах. Не исключено, что под «честное слово». Сегодня это выглядит смешно, но многие авторитетные политики того времени считали большой победой — взять с Гитлера «честное слово».
(«Честное слово» — это действительно аргументище в укрощении диктатора! Как только Меркель и Олланд до сих пор не догадались применить это страшное оружие против Путина.)
21 мая 1936 года чемпион по даванию честного слова — заявил, что «у Германии нет никакого намерения или желания аннексировать Австрию». 11 июля 1936 года он с большой помпой подписал с австрийцами договор, обязавшись не «давить» на австрийское правительство и не поддерживать австрийских нацистов — сторонников аншлюса. Но уже через пять дней этим самым нацистам было поручено готовить путч в Вене. А германский генштаб начал планировать оккупацию Австрии.
(В скобках отметим, что только Нюрнбергский процесс позволил открыть все карты и помог Черчиллю выстроить хронологию обмана. Хотя и в середине 30-х , в принципе, мало кто верил в искренность Гитлера. Как мало кто верит сегодня в искренность Путина. Неужели лишь новый Нюрнберг заставит европейцев всплеснуть руками и воскликнуть: «Боже, какой он негодяй!»?)
5 февраля австрийского канцлера Шушнига дожали. Как того требовали немцы, он ввел в состав правительства в качестве министра внутренних дел и начальника австрийской полиции нацистского агента Германии Зейсса Инкварта (привет министру МВД Захарченко!) Зашуганным канцлером стали помыкать как шавкой. Формулировки Черчеля беспощадны: «Австрийский канцлер Шушниг был вызван (на разговор с фюрером) в Берхтесгаден. Шушниг повиновался…».
А дальше последовал монолог:
«Гитлер: Стоит мне только отдать приказ — и в одну ночь все ваши смехотворные пугала на границе будут сметены. Не думаете ли вы всерьез, что сможете задержать меня хоть на полчаса?»
Ничего не напоминает? Про Киев и две недели?
Читаем тираду Гитлера дальше: « Война означает бесконечные страдания для миллионов. Готовы ли вы взять на себя такую ответственность, г-н Шушниг? Англия? Англия не пошевельнет ни одним пальцем ради Австрии… Франция? Два года назад, когда мы вошли в Рейнскую область с горсткой батальонов, — в то время я рисковал многим. Если бы Франция выступила тогда, нам пришлось бы отступить… Но сейчас для Франции слишком поздно!»
Что ответил Шушниг не столь важно. 20 февраля Гитлер сказал в рейхстаге:
«Рейх и германская Австрия связаны не только потому, что на их территории живет один и тот же народ, но и потому, что у этих стран общая долгая история и общая культура. Я выражаю свою искреннюю благодарность австрийскому канцлеру за его глубокое понимание этого».
Шушниг еще пытался трепыхаться: объединяться или нет с Германией, он решил спросить у самих австрийцев — с помощью плебисцита.
В Берлине этим были возмущены. Геринг по телефону требует у Шушнига отменить референдум и подать в отставку с поста канцлера в пользу германского шпиона Инкварта, «иначе начнется вторжение германских войск в Австрию».
Шушниг сдался, но президент Австрии Миклас проявил упрямство и отказался назначить канцлером нациста. 11 марта, Гитлер отдал германским вооруженным силам приказ оккупировать Австрию. Захватив Вену, он провозгласил ликвидацию Австрийской Республики и присоединение ее территории к Рейху. Дело было сделано.
У.Черчилль: «Европа столкнулась с программой агрессии, хорошо спланированной и рассчитанной. Эта программа осуществляется этап за этапом, и не только для нас, но и для других стран выбор один — либо подчиниться, подобно Австрии, либо принять действенные меры, пока еще есть время отвратить опасность. Сколько раз будет удаваться блеф, пока, наконец, непрерывно собираемые под прикрытием этого блефа силы действительно будут накоплены?.. В каком положении мы окажемся через два года, когда все малые страны сбегут из Женевы, чтобы выразить свое уважение растущей мощи нацистской системы и договориться с нацистами на лучших для них условиях?»
ГИТЛЕР, «НА КОТОРОГО МОЖНО ПОЛОЖИТЬСЯ»
Однако спектакль одного актера продолжался. В день вступления германской армии в Австрию, согласно донесению посла Франции в Берлине, Геринг дал чехословацкому посланнику в Берлине торжественное заверение, что у Германии нет «никаких злых умыслов в отношении Чехословакии».
(Где-то мы это уже слышали?)
Самое удивительное, что задумывая захватить Чехословакию, Гитлер даже не поменял тактику, сослужившую ему добрую службу в Рейнской области и Австрии.
На сей раз пятой колонной стали немцы, живущие в Судетской области Чехословакии. Были собраны, преувеличены и сфальсифицированы «имевшие некоторое основание жалобы судетских немцев». Потрясая этими «фактами», Гитлер 20 февраля 1938 года в рейхстаге начал кампанию против Чехословакии такими словами: «Больше десяти миллионов немцев, — заявил он, — живут в двух сопредельных с нами государствах». Защита этих соотечественников и обеспечение им «свободы — общей, личной, -политической и идеологической долг Германии».
К тому времени нацистская партия Судетской области во главе с Генлейном уже потребовала автономии для граничивших с Германией районов Чехословакии. Английский и французский посланники в Праге на это стали уламывать Чехословакию «сделать все возможное для урегулирования этого вопроса.»
В свое время французский премьер-министр Блюм торжественно заявил чехословацкому посланнику в Париже, что Франция безоговорочно выполнит союзнические обязательства в отношении Чехословакии, если на ту нападут. Но Гитлер был уверен, что ни Франция, ни Англия не станут сражаться за Чехословакию. 28 мая он отдал распоряжения о подготовке к нападению на Чехословакию 2 октября.
Самое интересное, пишет Черчилль, что германское верховное командование с недоверием отнеслось к этой идее. Генералы «не могли поверить, что блеф Гитлера увенчается успехом в четвертый раз. Разумным людям представлялось невероятным, чтобы великие нации-победительницы, обладавшие явным военным превосходством, еще раз свернули с пути, диктовавшегося им не только долгом и честью, но и здравым смыслом и осторожностью».
7 сентября французы попросили Англию «разъяснить свои позиции в случае германского нападения на Чехословакию». Ответ получили приблизительно такой: «В принципе мы за Чехословакию, но обстоятельства могут сложиться по-разному».
12 сентября Гитлер выступил на съезде нацистской партии с яростными нападками на чехов. В ответ те ввели военное положение в мятежных районах республики; 14 сентября переговоры с Генлейном были окончательно прерваны, а 15 сентября он удрал в Германию.
Между тем британский премьер Чемберлен отправился поговорить «по-свойски» с Гитлером. Один из английских историков, сопровождавших премьера, так описывает свои впечатления о Гитлере: «Несмотря на суровость и беспощадность, которые, как мне казалось, я прочел на его лице, у меня сложилось впечатление, что это — человек, на слово которого можно положиться».
ГИТЛЕР И «ПОЧЕТНЫЙ МИР ЧЕМБЕРЛЕНА»
Как пишет Черчилль, момент для визита Чемберлена в Германию выбрали крайне неудачный. Руководители Чехословакии были обескуражены: английский премьер-министр сам нанес визит Гитлеру в момент, когда они впервые оказались хозяевами положения в Судетах. Кроме того, в так называемом «четвертом плане» чехословацкое правительство официально предложило лидерам сепаратистов такие роскошные планы местной автономии, которые превосходили даже требования, выдвинутые Генлейном!
Однако немцы меньше всего хотели мира между чешским правительством и лидерами судетских немцев. В день визита Чемберлена в Мюнхен все радиостанции Германии передали заявление лидера сепаратистов с требованием аннексии рейхом Судетской области. «Это, пишет сэр Уинстон, было спланировано, поскольку вопрос об аннексии никогда до тех пор не поднимался ни германским правительством, ни Генлейном».
У Чемберлена от встречи с Гитлером осталось впечатление, «что последний в боевом настроении». А вот в боевом духе французов глава английского правительства сомневался. Поэтому не могло быть и речи о сопротивлении аннексии. Некоторые министры нашли утешение в разговорах о «праве на самоопределение», «праве национального меньшинства на справедливость». Другие решили «стать на сторону слабого против грубых чехов».
Чемберлен решил принять требования Гитлера. Оставалось вместе с французами составить текст ультиматума для чехов. На сей раз также не предполагалось никакого плебисцита — Судеты прямо передавались Гитлеру. С самими чехами никто не собирался консультироваться.
На очередной встрече с Чемберленом Гитлер заявил, что после захвата Судетской области дальнейшие события в Чехословакии его интересовать не будут. «Это мое последнее территориальное притязание в Европе», — добавил он в который уже раз.
Вернувшись в Англию Чемберлен заявил: «Из Германии на Даунинг-стрит привезен почетный мир. Я верю, что это будет мир для нашего времени».
Напала бы Германия на Чехословакию, прояви Чемберлен твердость в разговоре с Гитлером? Черчилль приводит ответ на сей счет фельдмаршала Кейтеля на Нюрнбергском процессе: «Конечно, нет. Мы не были достаточно сильны с военной точки зрения».
У.Черчилль: «Безопасность государства, жизнь и свобода сограждан, которым они обязаны своим положением, позволяют и требуют не отказываться от применения силы в качестве последнего средства. Нет никакой заслуги в том, чтобы оттянуть войну на год, если через год война будет гораздо тяжелее и ее труднее будет выиграть.»
ГИТЛЕР И «СВИНЬИ-ПОСРЕДНИКИ»
Мюнхенский сговор состоялся. «Однако, отмечает Черчилль, немцы были не единственными хищниками, терзавшими труп Чехословакии». Немедленно после подписанного соглашения польское правительство направило чешскому ультиматум о «немедленной передаче ему пограничного района Тешин». Оказать сопротивление этому грубому нажиму было невозможно. (Ирония судьбы: через год территорию Польши так же жадно делили другие стервятники). Дальше -больше. Словаки, которых Германия использовала как пешку на шахматной доске, получили ненадежную автономию. Венгрия «получила кусок мяса за счет Словакии».
Когда вопрос об этих последствиях Мюнхена был поднят в Британской палате общин, Чемберлен хладнокровно пояснил: «В настоящее время, мы просто являемся свидетелями пересмотра границ, установленных Версальским договором».
Знаменитый журнал «Панч» поместил рисунок, на котором был изображен Джон Булль (символ Англии), пробуждающийся со вздохом облегчения от кошмара, в то время как все страшные слухи, ночные фантазии и подозрения улетают через окно. В день опубликования этого рисунка Гитлер предъявил ультиматум шаткому чехословацкому правительству, которое в результате Мюнхенского сговора лишилось своей линии укреплений. Немцы вошли в Прагу. Остатки Чешского государства не могли оказать никакого сопротивления. Реакция европейских лидеров была такова: «Поскольку словацкий парламент объявил Словакию самостоятельной, то это кладет конец внутреннему распаду государства, границы которого мы намеревались гарантировать, и правительство не может поэтому считать себя связанным этим обязательством».
Подходило время Польши.
Предчувствуя недоброе, президент Рузвельт направил Гитлеру и Муссолини личное послание, в котором призывал их дать гарантию, что они не предпримут никакой дальнейшей агрессии в течение десяти «или даже двадцати пяти лет, если можно так далеко предвидеть будущее». Дуче прочтя письмо, заметил: «Следствие детского паралича!»
Гитлер же форсировал подписание пакта с СССР, названного позднее пактом Молотова-Риббентропа. В этом пакте и последующем договоре о мире и границах, как и в его «вероломном нарушении» 22 июня 1941 года не было ничего ни нового, ни странного. Гитлер так поступал со всеми своими будущими жертвами…
Еще до возвращения Риббентропа из Москвы и до опубликования сообщения о договоренностях Гитлер обратился к своим высшим военачальникам со следующими словами: «Конфликт с Польшей должен произойти рано или поздно. Я уже принял такое решение весной … Нам нет нужды бояться блокады. Восток (очевидно, СССР — Е.Я.) будет снабжать нас зерном, скотом, углем… Я боюсь только одного — что в последнюю минуту какая-нибудь свинья предложит посредничество…»
Посредники нашлись -Англия и Франция попытались изменить ход событий. И «миролюбивый» фюрер отложил сроки нападения на Польшу аж на…шесть дней. «Его целью, как пишет Черчилль, было не достигнуть соглашения с Польшей, но дать правительству его величества (Британии) все возможности уклониться от выполнения его гарантий….»
Но быть обманутыми в пятый раз ни Англия, ни Франция уже не захотели.
Гитлера можно было легко окоротить, когда он вошел в Рейнскую область, пишет Черчилль. Пригрози они Гитлеру войной во время австрийского кризиса, он бы далеко не зашел. Имело смысл вступить в бой за Чехословакию в 1938 году, когда Германия была слабее Франции. «Однако все это было сочтено неразумным, неосторожным, недостойным современных взглядов и нравственности».
И вот когда условия для Англии и Франции стали неизмеримо худшими, а сила Гитлера возросла многократно, было решено начать войну. С пониманием того, что жертвы и разрушения будут чудовищными. Стоило ли ради этого 6 лет благодушно умиротворять негодяя?
Вопрос, поставленный Уинстоном Черчиллем, открыт и сегодня. И касается он не итогов Второй мировой, а перспектив той войны, во времена которой мы имеем несчастье жить.
Это неправда, что история ни чему не учит. Учит. Все дело в прилежности учеников. Черчиль оставил как домашнее задание всем нам одну теорему, которую он доказал. Суть ее в том, что сила тиранов, претендующих на мировое господство не в танках и самолетах, не в миллионах солдат, и даже не атомной бомбе. Сила их, как это ни страшно звучит, в отсутствии у них малейших проблесков морали. Их оружие: ложь и бесчеловечность.
И одолеть их можно только не веря им, и не боясь их.
Явгений Якунов