История Мириам Розенталь. Беременная в Освенциме

Мириам Розенталь была на четвертом месяце беременности – голодная, смертельно уставшая, замерзшая, грязная и перепуганная – когда у дверей барака в Аушвице появился офицер СС в огромных черных сапогах и новой форме с громкоговорителем в руках.

Он прокричал, чтобы все беременные женщины построились.
«Построились, построились – ваши порции еды увеличиваются вдвое.»

«Можете себе представить? – спрашивает Мириам.- Даже те женщины, которые не были беременными, встали в строй. Я стояла рядом с моей двоюродной сестрой, которая была младше меня, и не торопилась следовать их примеру. Сестра сказала: «Мириам, что ты делаешь?».

«Но меня что-то сдерживало. Кто-то за мной наблюдал. Мне кажется, это, возможно, была мама или сам Господь. 200 женщин встали в строй и все 200 отправились в газовую камеру. Я сама не знаю, почему я не вышла».

«Я спрашивала об этом раввинов. Я спрашивала очень уважаемых людей, но никто мне не ответил. Если вы верите в Бога, считайте, что это сделал Бог. Если вы верите, что это были мои родители, значит это были они – лично я так и думаю».

«Мои родители были очень хорошими людьми, щедрыми и добрыми. Может быть, именно ради них, из-за них я не вышла вперед. Я спрашивала себя об этом каждую ночь, когда лежала в постели».

Ее родители до сих пор находятся в столовой ее опрятного дома на севере Торонто. Глаза Мириам наполнились слезами. Рассказы о тех далеких днях разрывают ей сердце. Она помнит каждую мелочь. «Каждый шаг». Весь ужас. Возможно, ее тело разъедает артрит, ее ноги почти не слушаются, шея болит и в воскресенье ей исполнится 90 лет, но Мириам помнит все.

«Я еще пока не страдаю старческим слабоумием»,- улыбается она.

Решение Мириам не вставать в строй стало только началом, а вовсе не концом ее истории. Она пережила еще много таинственных поворотов судьбы, которая в последние месяцы Второй мировой войны на опустошенных просторах нацистской Германии помогла семи беременным еврейским женщинам встретиться в Кауферинге, недалеко от Дахау, где позже появятся на свет семь еврейских младенцев.

Немцы уничтожили более миллиона еврейских детей. Немцы считали их бесполезными ртами, которые необходимо кормить, поэтому детей они убивали одними из первых, наряду с больными и стариками. Некоторых детей использовали для проведения медицинских экспериментов, но новорожденных умерщвляли при рождении.

Спустя почти 70 лет после окончания войны семеро еврейских детей, рожденных в Кауферинге – три мальчика и четыре девочки – семеро самых юных спасшихся жертв Холокоста до сих пор живы и находятся в разных точках мира.


«Вот мой чудом спасшийся младенец»,- сказала Мириам, остановившись на середине фразы и улыбнувшись вошедшему в комнату 67-летнему «младенцу» Лесли.

«А вот моя чудом спасшаяся мама»,- улыбнулся ей в ответ Лесли Розенталь.

Мириам Розенталь, в девичестве Мириам Шварц, родилась в городе Комарно в Чехословакии 26 августа 1922 года и была самой младшей из 13 детей в семье. Ее отец Яков был фермером.

«Меня баловали,- рассказывает она.- У меня было прекрасное детство. Я постоянно спрашивала у мамы, когда придет моя очередь выходить замуж».

Мириам вместе со своей матерью Лаурой встретились со свахой из Мискольца в Венгрии. Проглядывая записную книгу свахи, где была собрана информация о достойных холостяках, Мириам нашла своего Кларка Гейбла – красивого, как кинозвезда, сына торговца скотом – его звали Бела Розенталь. Молодые люди поженились в Будапеште 5 апреля 1944 года. Мириам приколола розу к вороту своего платья, чтобы прикрыть желтую звезду Давида.

Их медовый месяц оказался коротким. Спустя несколько коротких месяцев после свадьбы Белу отправили в трудовой лагерь, а Мириам – в Аушвиц. Затем ее перевели в Аугсбург на работу на фабрику Мессершмитта. Тем временем ребенок, которого она носила, рос.

Однажды на фабрику пришли два офицера СС с рычащими собаками на поводке и потребовали выдать им беременных женщин. Они повторили свое требование второй раз.

«Я должна была поднять руку, — рассказывает Мириам.- Беременность уже была заметна, и, если бы я не подняла руку, всех этих женщин убили бы. Как я могла не поднять руку? Девушки рыдали, провожая меня. Офицеры СС посадили меня на пассажирский поезд, что было очень необычно. Там была женщина, обычная немка, которая сказала: «Фрау, что с вами? У вас выпали все волосы. На вас обноски. Вы откуда, из психиатрической лечебницы?»

«Она понятия не имела – эта немка – какие ужасы немцы творили с заключенными. Я сказала ей, что я не из лечебницы и что я направляюсь в Аушвиц – в газовую камеру. Она посмотрела на меня так, будто я была сумасшедшей, открыла сумку и достала немного хлеба. Как же быстро я его съела. Я была до смерти голодной».

В это время офицеры СС курили в стороне, а когда вернулись, они объявили Мириам, что ей невероятно повезло, потому что крематориям в Аушвице «капут». Вместо этого Мириам доставили в Кауферинг I, лагерь недалеко от Дахау, лично довели ее до его ворот и назвали номер, вытатуированный у нее на левом предплечье – его можно прочесть до сих пор.

«Они сказали «Прощайте, фрау, удачи!» Можете себе представить? – продолжает Мириам.- Я отправилась с этот лагерь, меня проводили в подвал, и угадайте, кого я там встретила?».

Еще шесть беременных женщин, которые плакали, смеялись, поддерживали друг друга, болтали на венгерском, надеясь в душе на спасение. Один за одним родились дети – роды у матерей принимала еще одна обитательница подвала, венгерская акушерка, чьим единственным инструментом было ведро горячей воды.

Одна из еврейских женщин, в обязанности которой входило наблюдение за остальными, тайно пронесла в их помещение печку, которая помогала будущим матерям не мерзнуть во время суровой зимы 1945 года. Немцы нашли печку и сильно избили эту женщину, изуродовав ее тело своими дубинками.

«С тех пор я долго искала эту женщину,- рассказывает Мириам.- После того как ее избили, она сказала: «Не волнуйтесь, девочки, завтра же печка снова будет у вас».

Так и случилось.

28 февраля 1945 года родился Лесли Розенталь, родился последним из семи детей Кауферинга.

«Он был очень красивым, белокурые волосы, голубые глаза,- вспоминает Мириам.- Эсэсовцы очень удивились, увидев его, и сказали, что он похож на арийца. Они спросили меня, не был ли его отец офицером СС.

«Я сказала, что его отцом был мой муж».

Американские солдаты заплакали, когда, освобождая узников Дахау в конце апреля, они обнаружили семерых младенцев – новая жизнь на костях покойников. Мириам попрощалась со своими сестрами по лагерю и отправилась домой в Чехословакию. Бела тоже остался в живых и вернулся в Комарно, в рваных сандалиях на ногах, которые держались на одном ремешке.

«Издалека я увидела, как он возвращается, как бежит, и я закричала «Бела, Бела». Я не могла поверить, что это он, а он бежал и звал меня по имени»,- рассказывает Мириам.

«Я не могу описать то чувство, которое он испытал, когда увидел нашего ребенка, когда он впервые увидел Лесли. Мы плакали и не могли остановиться».

Бела сказал, что Лесли «очень красивый». А Мириам сказала, что у него «твои уши».

Молодая семья переехала в Канаду в 1947 году. Бела нашел работу на фабрике по производству матрасов, но истинным его даром была умение говорить. Он был человеком слова и веры. Семья Розенталь переехала из большого города в Тимминс и Сюдбери, где Бела служил раввином, прежде чем они вернулись в Торонто в 1956 году. В течение более 40 лет они вместе управляли магазином сувениров под названием Miriam’s Fine Judaica и воспитывали троих детей, а затем внуков и правнуков. Бела умер несколько лет назад в возрасте 97 лет.

По словам Мириам, жизнь в Канаде не всегда была простой. Были времена успехов и неудач, кроме того их всегда преследовало их прошлое, болезненные воспоминания, никогда не покидавшие уголки их памяти.

Мириам часто снится один и тот же сон, что эсэсовцы приходят и отбирают у нее Лесли. Но когда она сейчас смотрит на него, сидящего рядом с ней этим теплым августовским днем, тени с ее лица уходят, потому что она знает, что у ее истории войны счастливый конец.

«Он такой хороший мальчик, — говорит Мириам.- Он навещает меня каждый день. Он знает, через что пришлось пройти его матери».

Джо О`Коннор, «National Post», перевод «Иносми»