В Тель-Авиве, который в тот момент был пригородом Яффо, к приезду влиятельного политика готовились особенно тщательно. Тель-Авив уже давно добивался статуса отдельного города, желая получить независимость от недружелюбных властей арабского Яффо.
Верховный коммисар Палестины Герберт Сэмюэл за год до этого побывал в Тель-Авиве, впечатлился энтузиазмом жителей, их успехом в создании нового города на приморских дюнах и пообещал приложить все усилия для скорейшего решения вопроса. Однако британская бюрократическая машина, как и любая подобная система в мире, двигалась неторопливо, ее неспешный ритм совсем не устраивал энергичных тель-авивцев.
На Черчилля возлагали большие надежды, ожидая, что министр убедится в необходимости отделения первого еврейского города, развивающегося на европейский манер по заранее продуманному плану, от базарного, восточного, шумного и грязного Яффо, и ускорит процесс получения им независимого статуса.
Накануне жители города по мере сил украшали родной городок флагами, цветами и даже коврами, которые расстилали прямо у порогов домов. Комитет жителей — прообраз будущей мэрии — на последнем перед прибытием министра собрании, как водится, шумном и эмоциональном, решил, что для полного совершенства абсолютно необходима зеленая аллея по ходу следования высоких гостей от здания городского комитета управления до дома его председателя, Меира Дизенгофа. Проблема была лишь в том, что времени на высаживание такой аллеи уже не оставалось. Министр прибывал на следующий день.
На восток от Яффо, к югу от дороги на Иерусалим, расположилась основанная еще в конце XIX века сельскохозяйственная школа «Микве-Исраэль». В начале 20-х вокруг школы уже разрослись тенистые рощи сосен и кипарисов. Ночью специальная бригада прибыла в «Микве-Исраэль», срубила нужное количество деревьев и увезла их в Тель-Авив.
В соответствии с планом Дизенгофа, вдоль будущего маршрута процессии, обрубленные деревья просто вкопали в песок — настолько глубоко, насколько позволяла нижняя часть ствола, очищенная от веток. Получилось вполне приемлимо.
Наутро множество жителей собрались на улицах городка в ожидании гостей. Наконец подъехал автомобиль с министром. Вместе с Черчиллем прибыли со своими супругами верховный коммисар Палестины Герберт Сэмюэл и главный филантроп и покровитель еврейского поселенческого движения в Палестине барон Эдмон де Ротшильд.
Оркестр гимназистов грянул марш. Возбужденная толпа потянулась в сторону процессии. Кто-то прислонился к стоящему на алее дереву. Кто-то поднажал сзади…
С шумом и грохотом одно за другим посыпались к ногам гостей свежевкопанные деревья, обнажая обрубленные снизу стволы.
Процессия остановилась. Аристократ Ротшильд и опытный политик Сэмюэл замерли, не зная, как себя повести. Лицо Дизенгофа залил яркий румянец стыда. Лишь находчивый Черчилль громко и искренне засмеялся, разряжая неловкую ситуацию.
Черчилль, продолжая улыбаться, негромко сказал смущенному Дизенгофу: «Ах, мистер Дизенгоф! Запомните, без корней здесь ничего не вырастет, ничего!»
Дальше все уже шло как положено. Оркестр сыграл гимн Британии, девочки поднесли букеты дамам, а Дизенгоф торжественно приветствовал министра и высоких гостей. В ответной речи Черчилль поблагодарил горожан за теплый прием, пожелал им успеха, а также выразил надежду на то, что дальнейшее развитие Тель-Авива станет символом и добрым началом для развития всей страны.
Затем, повернувшись к Дизенгофу, Черчилль снова улыбнулся и сказал уже совсем тихо, так, что лишь стоявшие поблизости могли расслышать: «Я искренне желаю еврейской колонии, чтобы ее связь с этой землей была крепче, чем у тех деревьев…»
Совершая турне по Палестине, Черчилль встретился в Хайфе и с арабскими лидерами. В ответ на их требование прекратить впускать в страну евреев, он заметил, что единственная надежда на развитие арабского общества в Палестине как раз и заключается в расширении еврейской поселенческой деятельности.
Арабы сделали из слов Черчилля свои выводы и ответили жестокими погромами против своих еврейских соседей, разразившимися меньше чем через месяц после возвращения министра в Лондон… Однако еще до погромов решение о создании еврейского города было принято и окончательно утверждено. Наконец, 11 мая 1921 года верховный коммисар Палестины Герберт Сэмюэл подписал приказ об отделении Тель-Авива от Яффо. Мэром нового горда стал Меир Дизенгоф.
Отделившись от Яффо, Тель-Авив начал быстро развиваться и расти, превращаясь в важнейший центр возрождаемой страны.
Сегодня Тель-Авив, давно поглотивший Яффо, стал крупнейшим мегаполисом Израиля, объеденив вокруг себя территории нескольких соседних городов с общей численностью населения почти в три с половиной миллиона человек — чуть меньше половины населения страны.
Пожелание Черчилля еврейскому городу — быть символом возрождения страны — сбылось в полной мере.