По мнению эксперта «Атлантического совета», общий объем этих средств может составлять «треть от 800 миллиардов долларов США»
Соединенные Штаты, согласно Закону о ликвидации химического и биологического оружия, приступили к введению против России второго раунда санкций в качестве реакции на инцидент в Солсбери. Об этом объявила 6 ноября официальный представитель Госдепартамента США Хизер Нойерт.
Как пояснила Нойерт, это решение принято потому, что США не получили от России заверений в отказе от использования химического оружия после случая с отравлением бывшего британского шпиона, а ранее – российского военного разведчика Сергея Скрипаля и его дочери в Великобритании весной этого года. От яда, предположительно, задействованного при отравлении Скрипалей, позже в городе Эймсбери погибла гражданка Соединенного Королевства – Дон Стерджесс.
В заявлении Хизер Нойерт также сказано, что Госдепартамент начал консультации с Конгрессом по вопросу об ограничительных мерах против России. При этом состав самого Конгресса, точнее, его Палаты представителей, в прошедший вторник существенно изменился: большинство в нем получила Демократическая партия, которая обвиняет президента США Дональда Трампа в том, что его предвыборной кампании в 2016 году способствовала Россия.
Как новый раунд санкций, которые только разрабатываются, будет пересекаться с уже существующими мерами США против России? Какие санкции могут действительно подействовать на Кремль? Об этом в интервью Русской службе «Голоса Америки» дает комментарий эксперт «Атлантического совета», бывший советник правительства России Андерс Ослунд.
ДАНИЛА ГАЛЬПЕРОВИЧ: Совсем недавно Госдепартамент США заявил, что санкции против России за применение ею химического оружия в британском Солсбери будут введены. Ранее спецпредставитель США по урегулированию на востоке Украины Курт Волкер настаивал на том, что Вашингтон будет каждые месяц-два наращивать санкции против Москвы за ее действия в Донбассе. Также рассматривается раунд санкций в отношении России за вмешательство в американские выборы. Как вы считаете, не получится ли так, что, принимая одни санкции, власти США притормозят с другими?
АНДЕРС ОСЛУНД: Вообще, мы видим, что для применения санкций к России существует масса отдельных поводов: и за ее поведение в Сирии, и за ее нарушение режима санкций в отношении Северной Кореи, и за Крым, и за Донбасс, и за вмешательство в выборы, и за подрыв кибербезопасности, и за применение химического оружия. И каждый из этих пакетов санкций существует самостоятельно, и только закон CAATSA (Закон о противодействии противникам Америки посредством санкций – Д.Г.), меры в соответствии с которым были приняты в апреле этого года, объединил несколько причин для ограничительных мер. Я не думаю, что будет какое-то совмещение разных санкций с их уменьшением, скорее – напротив.
Д.Г.: А что вы думаете о том, какими могут быть санкции США против России за отравление Скрипалей в Британии – секторальными, персональными, финансовыми, политическими?
А.О.: Я не приглядывался именно к этой проблеме слишком пристально, но известно, что закон, по которому они должны быть приняты, очень давний, и санкции, которые вводятся в соответствии с ним, были разработаны против Ирака. Этот акт был разработан в 1991 году, и он не учитывает особенности действий (властей) нынешней России. При этом существует целый список мер, довольно чувствительных, которые могут быть приняты и с помощью этого закона.
Д.Г.: То, о чем вы уже раньше говорили, и о чем говорил Курт Волкер, про регулярное усиление санкций за действия России против Украины – реально ли вообще проводить регулярное усиление таких мер?
А.О.: Сейчас мы видим, что США наращивают санкции против России в принципе – например, новые санкции из-за Северной Кореи вводятся против Москвы каждую неделю. И основные действия, касающиеся санкций, теперь предпринимаются министерством финансов США, тогда как раньше ответственность за их принятие лежала на Госдепартаменте. И мы видим, что Минфин относится к этой задаче даже более воинственно, чем Госдеп.
Д.Г.: При тех результатах промежуточных выборов в США, которые мы видим – в частности, при том, что Демократическая партия получила контроль над Палатой представителей – каких изменений в политике санкций вы ожидаете?
А.О.: Политика в отношении России в принципе останется такой же, как сейчас, и это уже похоже на некий водоворот: США принимают новые санкции, Россия выражает свое неудовольствие и протест по этому поводу, делает нечто, что опять не нравится США, которые водят уже следующие санкции, на которые опять приходит негативная реакция и некие действия. Так происходило в прошлом, это длилось многие годы с Ираном до того момента, пока США не приняли действительно мощные санкции.
Д.Г.: А по-вашему, какие санкции могли бы стать самыми эффективными и изменить поведение России?
А.О.: Что реально должно быть сделано – это выявление всех денег, которые были выведены за границу. Есть оценка, что объем средств, находящихся в анонимных частных холдингах за границами России и принадлежащих россиянам, составляет 800 миллиардов долларов. Я предполагаю, что примерно треть этого принадлежит Путину и его дружкам. Мы должны узнать, где именно эти деньги находятся, выгодоприобретатели должны быть названы, и это будет реально сильным ударом. Сейчас, по всей видимости, большая часть его денег находятся в двух странах – США и Великобритании.
Д.Г.: Критики постоянного наращивания санкций говорят о том, что это помогает Владимиру Путину еще больше давить оппозицию и сворачивать демократию в России, ссылаясь на «враждебное окружение» и козни Запада. Так ли это, по вашему мнению?
А.О.: Ну, вообще-то Путин создал ограничения для российских граждан сам, введя так называемые «контрсанкции» на продуктовый импорт: санкции такого рода США и Евросоюз никогда бы не приняли, понимая, что именно они отразятся на всех россиянах, а не на правящей верхушке. Западные санкции сосредоточены на очень ясных вещах – на деньгах друзей Путина, их компаниях, и на том, что имеет отношение к военным технологиям.