Сокровищница секретных записок, написанных ведущими израильскими политиками в 1960-х годах и позже, выявляет споры по поводу ядерного проекта, его огромной стоимости и решения принять «политику неопределенности».
Несколько лет назад, вскоре после того, как я опубликовал свою книгу «Борьба за бомбу» (на иврите) о ядерной истории Израиля, меня пригласили выступить перед академической аудиторией. Кто-то на месте вручил мне толстый конверт и недвусмысленно попросил, чтобы я не открывал его, пока не вернусь домой. Позднее, изучив его содержание в тот же день, я обнаружил около ста различных документов, в том числе записки, черновики и тезисы самых приватных встреч, связанных с ядерной историей Израиля.
Подавляющее большинство документов были оригиналами. Многие из них были написаны Исраэлем Галили, министром без портфеля и близким советником двух премьер-министров, Леви Эшколя и Голды Меир. Другие были написаны Игалем Алоном, Шимоном Пересом, Моше Даяном и Аббой Эвеном, а также самим Эшколем. Многие из этих документов относятся к весьма конфиденциальным встречам, состоявшимся в 1962-1963 годах, на которых обсуждалось будущее ядерного проекта и его влияние на соседей Израиля, особенно на Египет. Официальных протоколов на этих встречах не было, и участникам было запрещено суммировать сказанное в письменном виде.
Вопросы, которые Галили задавал своим коллегам на этих встречах, продолжают занимать многих историков по всему миру. На некоторые из этих вопросов – относительно даты, когда заработает реактор в Димоне; можно ли скрыть его активацию от иностранных инспекторов; сколько денег уже было вложено в проект и сколько еще потребуется – можно ответить сейчас, благодаря этой информации.
Начало работы над ядерным реактором в конце 1958 года держалось в секрете Кнессетом и правительством. Очевидная необходимость сохранять это предприятие в тайне и тот факт, что часть его бюджета поступала из иностранных источников, позволили временно обойти любые разногласия по поводу необходимости ядерной программы и обсуждения ее потенциального значения. Но когда постройка реактора стала общеизвестным фактом в декабре 1960 года, израильское политическое руководство начало серьезно обсуждать его будущее.
Последствия проблем, связанных с ядерным проектом были критическими. Во-первых, его дальнейшее развитие требовало огромных денежных ресурсов для страны, которая все еще делала первые шаги. Во-вторых, любое дальнейшее развитие объекта должно было иметь последствия для интеграции Израиля в структуру международных дипломатических отношений времен холодной войны. И, в-третьих, реализация этого проекта побудила соседние страны, в частности Египет, разработать собственные независимые ядерные программы.
Арнан («Сини») Азарьяху, правая рука Галили и Игаля Алона, сказал спустя годы, что одно из решений, принятых на этих встречах, было самым важным в истории сионизма. Он имел в виду решение группы не соглашаться с подходом Переса и Даяна, которые призывали отвести большую часть оборонного бюджета на реактор в Димоне и сделать его потенциал публичным фактом, а вместо этого принять политику ядерной «неопределенности».
Явное преимущество такой политики все еще очевидно сегодня: оно уменьшило мотивацию соседних стран встать на ядерный путь и лишило Израиль необходимости предпринимать шаги, общие для ядерных государств: публичное заявление о ядерном потенциале и приведение оружия в рабочее состояние. Такие шаги также откровенно подорвали бы международные усилия США по борьбе с распространением ядерного оружия.
Встречи были всеобъемлющими и охватывали ряд вопросов, связанных с этой темой. Например, Галили был очень озабочен «подрывом нашего морального статуса», который подразумевал ядерное развитие. Он также был глубоко обеспокоен тем значением, которое такое развитие событий будет иметь для Египта, и заявил, что «фабрика» может заставить президента Гамаля Абделя Насера начать превентивную войну против «оправданной цели». По мнению Галили, это также может подтолкнуть Насера к разработке собственного ядерного проекта.
По цензурным соображениям, здесь может быть рассмотрена только небольшая часть вопросов, в том числе стоимость строительства реактора. За последние годы было опубликовано множество оценок общей стоимости проекта – практически все они основаны на зарубежных источниках. В то же время заметки Галили говорят, что эти оценки были занижены. На встрече, состоявшейся в апреле 1962 года, Шимон Перес сказал, что на тот момент на реактор было потрачено около 53 млн. долларов. На самом деле, затраты были намного выше и продолжали расти. Два года спустя, в середине 1964 года, Игаль Алон отметил, что в ходе обсуждений в кабинете было заявлено, что реактор в Димоне будет стоить около 60 млн. долларов, но, по его мнению, «это уже в три раза больше».
Возможно даже, что стоимость реактора почти вдвое превысила 180 млн. долларов. В недатированной записке, адресованной Галили, вице-премьер Абба Эвен (занимавший эту должность с 1963 по 1966 год) писал: «Если бы заранее было известно, что это будет стоить 340 миллионов долларов, мы проголосовали бы за Димону?» (Для сравнения: стоимость строительства национального водопровода, который обычно называют крупнейшим проектом, выполненным в Израиле за этот период, составила около 140 млн. долларов).
Из ряда свидетельств мы понимаем, что Бен-Гурион воздерживался от отставки до июня 1963 года, пока реактор не заработал. «Фабрика проходит пробную эксплуатацию», –подтвердил Галили.
Вскоре после отставки Бен-Гуриона и назначения Эшколя премьер-министром была проведена дискуссия о будущем проекта и связях Израиля и США. Оперативное предположение Израиля, отмечала Голда Меир, заключалось в том, что американцы знают, что происходит на «фабрике». Она считала, что нужно начать общественную борьбу в защиту права Израиля на осуществление ядерного проекта, и американские евреи должны быть мобилизованы для этой цели. «Наши позиции станут сильнее, когда борьба станет публичной», – заявила она и призвала «перейти к атаке вместо защиты».
Эшколь, со своей стороны, рекомендовал продолжать придерживаться политики, по которой Израиль не будет признавать цель проекта, но «также не будет отрицать». В любом случае он потребовал «не торговаться [с Вашингтоном] до того, как вопрос будет решен» (то есть достигнут ядерный потенциал). Некоторые из его записок используют кодовые имена: «Натар» – это Франция, «Пазит» – Голда Меир. На одной из встреч человек по имени «Нуса» говорил, что Израиль должен «остановить работу» с реактором и «продолжить лабораторные работы», продолжая выступать против визита американцев в Димону.
На начальных этапах проекта Израиль оказывал сильное давление на Францию де Голля, чтобы прекратить ее (слабое) требование перевести ядерный проект под международный контроль. Администрация США – в основном, при Кеннеди, в меньшей степени при Джонсоне и Никсоне – также оказывала давление на Иерусалим по тому же вопросу. Фактически, в течение 1960-х годов инспекторы США совершили восемь визитов на реактор в Димоне, что вызвало много политических споров в Израиле.
Несколько лет спустя Перес написал Галили, что «для преодоления надзора», которого требовали американцы, «необходимо сотрудничество обеих сторон». На самом деле, сотрудничество было достигнуто с французами, а затем и с американцами. Американцы, со своей стороны, как писал Даян в ответ на вопрос Галили, подчеркнули «озабоченность по поводу изоляции Израиля» и отметили: «очень важно, чтобы мы спешили и подписали договор» против распространения ядерного оружия.
Однако важнейшим аспектом проекта, который держался в секрете от израильской общественности в те годы, были не визиты в Димону (о которых часто сообщалось в зарубежной прессе) или давление США на Израиль. Это был тот факт, что будущее объекта и его цели стали предметом ожесточенных споров в политических кругах Израиля. Принимая во внимание, что после 1962 года существовало неофициальное соглашение о том, что израильтяне будут продолжать строить реактор, в одной из своих записок Галили упомянул чрезвычайно важную деталь: «Правительство Израиля не принимает решения о производстве атомного оружия».
Другими словами, логическая интерпретация заключается в том, что, в соответствии с решением, принятым в 1962 году, Израиль в те годы продолжал готовить ядерный вариант на случай, если один из его соседей вступит на ядерный путь, но не завершит весь ядерный цикл. После серии встреч в 1960-х годах Галили написал, что «никто не предлагал остановить» разработки.
Решение от 1962 года о продолжении строительства реактора и принятии «политики неопределенности» остается неизменным по сей день, но и политические разногласия тоже продолжались годами.
«Мы делаем все возможное для обеспечения общественного контроля со стороны Кнессета за деятельностью в этой сфере», – сообщил Галили в одной из своих записок. Перес и Даян были против. «Голда хочет создать министерский комитет по атомной энергии», – писал Алон – Галили, «и она не видит альтернативы сотрудничеству с Шимоном Пересом». Алон, со своей стороны, был готов отказаться от своего места в комиссии, только чтобы гарантировать, что Перес не станет ее членом.
В 1969 году было решено прекратить американские визиты в Димону. С тех пор, насколько известно, американцы не посещали реактор. По зарубежным источникам, прекращение визитов было частью секретного соглашения о взаимопонимании между президентом Ричардом Никсоном и премьер-министром Голдой Меир, согласно которому Израиль не будет публично пересекать ядерный порог. Важность этого соглашения очевидна из записки, которую написал Игал Алон: «Я постоянно использую фразу, согласованную с [государственным секретарем] Киссинджером, что Израиль не является ядерным государством». Алон писал, что двустороннее соглашение основывалось на концепции, по которой «ядерное государство – это государство, которое взорвало бомбу или ядерное устройство». Израиль никогда не проводил публичных испытаний, поэтому, соглашение, если оно действительно существует, все еще действует и одобряется президентом США каждые несколько лет.
Одним из самых интригующих событий в истории Израиля было совещание, состоявшееся в 1973 году в начале войны Судного дня, которое было сосредоточено на ядерной проблеме. Эта тема широко обсуждалась в течение последних нескольких десятилетий, особенно в 2013 году, когда ядерный исследователь Авнер Коэн опубликовал в Соединенных Штатах свидетельство Арнана Азарьяху об этом эпизоде. Журналист Ронен Бергман в то время писал: «Это первый раз, когда показания свидетеля из окружения лиц, принимавших решения, стали доступными». Азарьяху не был на совещании, но услышал о подробностях от Галили сразу после него.
8 октября 1973 года, в три часа дня, министр обороны Моше Даян в панике приехал в штаб-квартиру министерства обороны в Тель-Авиве и сказал премьер-министру Голде Меир, что, возможно, необходимо провести подготовительные мероприятия, прежде чем «активировать окончательный вариант». В эту минуту в комнате был Галили, который побледнел и подумал, не сошел ли Даян с ума. Но Даян был настойчив, утверждая, что необходимо подготовиться к возможности активации. Перед встречей он заявил начальнику генштаба Давиду Элазару и командующему ВВС Мордехаю Ходу, что ВВС должны быть приведены в боевую готовность. Элазар был против. На следующий день состоялось еще одно совещание, на этот раз с участием Шалхевета Фрайера, генерального директора комиссии по атомной энергии. Голда дала понять, что без ее разрешения ничего не получится. Исраэль Лиор, ее военный секретарь, сказала Даяну и Фрайеру, что они могут забыть о своих идеях.
Много было написано про ядерные аспекты войны Судного дня, и многих интересовал вопрос, были ли сделаны реальные приготовления перед ядерным испытанием или сигналом. Описание событий, представленных здесь, предполагает, что никаких конкретных действий не происходило, за исключением, по-видимому, первоначальных приготовлений на случай, если политическое руководство примет другое решение.
История израильского ядерного проекта важна из-за его влияния не только на прошлое страны, но также на настоящее и будущее. Несмотря на твердую позицию противников оборонного ведомства (и других), можно провести серьезную и ответственную дискуссию об исторических фактах, не отказываясь от «политики неопределенности».
Иностранные спецслужбы не основывают свои оценки на исторических документах, которым более 50 лет. В то время как в течение многих лет во всем мире велась оживленная дискуссия о значении ядерного развития, Израиль молчал. Это не второстепенная проблема, так как ядерный проект вызывает серьезные вопросы: кто принимает решения? Кто курирует проект? Как это влияет на международные отношения ядерного государства? Какова его стоимость? Как это влияет на концепцию безопасности? И так далее.
Общественность, которая готова оставаться в тени в том, что касается ядерной политики своего государства, не должна удивляться, что спустя десятилетия раскрывается криминальный эпизод, связанный с процессом принятия решений о приобретении подводных лодок, которые, согласно иностранным источникам, способны нести ядерные боеголовки.
Адам Раз, «ХаАрец», Л.К. К.В.