Возможно, «Новый порядок» мексиканца Мишеля Франко — самый обсуждаемый и заодно осуждаемый фестивальный фильм сезона. Он был показан в Венеции и вызвал острейшую реакцию — как восторг, так и протест. Присуждение Гран-при режиссеру многие приняли критически. В Мексике говорили о том, чтобы отправить его на соискание «Оскара», но так и не решились. «Новый порядок» поляризовал общество — и это случай удивительной гармонии между формой и содержанием, задачей и ее решением. Ведь и главная тема картины — поляризация, от которой не существует лекарства.
Трудно писать о «Новом порядке», не раскрывая карты и не пересказывая сюжета. Это лаконичная, экономная и точная картина, многофигурное действие которой — речь-то ни много ни мало о государственном перевороте и коллапсе социальной системы — укладывается в неполные полтора часа. Незначимых деталей нет. Что ни расскажешь, будет спойлером. Поэтому тем, кто хочет испытать шок в кинозале (никакой гарантии, что этот шок будет приятным), дальше лучше не читать.
Итак, короткий и насыщенный фильм состоит из трех частей — или театральных актов. В первом из них Марианна Новелло (Найан Гонсалес Норвинд), молодая, счастливая и в красном костюме, празднует собственную свадьбу в богатом семейном особняке. Торжество нарушает странное происшествие — из крана вдруг вместо воды идет зеленая краска. А потом общее настроение портит появление пожилого человека по имени Роландо (Элихио Мелендес). Он когда-то работал на эту семью. В городе массовые беспорядки, есть многочисленные жертвы, и его жену Элису, ожидавшую серьезной операции на сердце, отправили домой, чтобы освободить больничную койку. Ей срочно нужна врачебная помощь — точнее, деньги на ее оказание. Семейство Новелло и радо бы помочь Роландо, но в определенных финансовых пределах. Безоговорочное милосердие проявляет одна лишь Марианна. Когда родители отказывают ей, она хватает свою кредитку и ныряет в машину вместе с Кристианом (Фернандо Куаутле) — тот, как и его мать Марта (Моника дель Кармен), давно работает на Новелло.
Во втором акте наступает расплата за трагическое, неисправимое социальное неравенство. В дом Новелло врываются толпы протестующих, вымазанных зеленой краской. Раздаются выстрелы, происходит тотальный погром, число жертв растет на глазах. Этот жуткий эпизод стал главной причиной для обвинений режиссера в «контрреволюционности»: якобы его фильм — это алармистский политический хоррор об уродливости любого протеста. Марианна же застревает в доме Кристиана и Роландо, превратившись из богатой белой спасительницы (вся обслуга — представители коренного населения) в заложницу обстоятельств.
Третий акт все-таки не хочется пересказывать сколь-нибудь подробно. Достаточно сказать, что в нем хаос протеста молниеносно сменяется тем самым «новым порядком». Власть в стране берут военные и силовики — правильным будет вспомнить слово «хунта». Они устанавливают комендантский час и проводят массовые репрессии. Жертвами становятся, в общем-то, все социальные классы — даже те, которые считали себя союзниками. Незаметным человеком у руля оказывается усатый чиновник по имени Виктор (Энрике Сингер) — рассудительный многодетный отец, только что гулявший с семьей на свадьбе в доме Новелло. Экранное пространство и в прямом, и в метафорическом смысле все глубже погружается во тьму, из которой зрителя вырывают лишь всполохи выстрелов да отсвет пламени погребального костра для очередных убитых.
41-летний Франко («После Люсии», «Хроник»), до того имевший репутацию тихого и скромного режиссера малобюджетного авторского кино, в своем важнейшем фильме идет ва-банк. Не ходит вокруг да около, предпочитая прямоту. Карты раскрывает еще в прологе, где звучит музыка Шостаковича — узнаваемые тревожные звуки из симфонии № 11 с неслучайным в контексте фильма подзаголовком «1905 год» (тема неудавшейся революции, утопленной в крови, в фильме одна из главных). Нарезка кадров: растерянная Марианна примеряет подвенечное платье, камера плывет над горой окровавленных трупов в зеленой краске, крупным планом показывается живопись — масштабная абстракция, в которой ощущается предсказание грядущего ужаса. Очевидно, что доминирующие в фильме красный и зеленый — цвета национального флага Мексики, который мы в паре ключевых сцен увидим на экране. Хотя кино, конечно же, не только о Мексике.
Как героиня триеровской «Меланхолии», чья свадьба не просто совпала с концом света, но будто бы его спровоцировала, Марианна из главной героини стремительно превращается в объект, от чьей воли и поступков ничего не зависит. Если и считать «Новый порядок» антиутопией, то бишь предостережением, то в ней нет ни одного рецепта или предложения выхода из тупика. Богатые все богаче, бедные все беднее, и разрыв будет лишь увеличиваться, пока не случится катастрофа. Когда протесты выльются в насилие — а это неизбежно, — никто не будет разбираться в правых и виноватых. Когда же к власти придут военные (а они придут), мечтавшие о «крепкой руке» обыватели взмолятся о пощаде. В какой-то мере «Новый порядок» антилевый фильм, но еще в большей степени он антиправый и антикапиталистический.
Самое же в нем страшное — то, насколько личная стратегия индивидуума бессильна перед большой политикой. Будто мы не кино смотрим, а репортаж из знакомой реальности. Пусть Франко и задумывал «Новый порядок» несколько лет назад под впечатлением от движения «желтых жилетов» во Франции, его совпадение с антиутопическим 2020-м ошарашивает. BLM и штурм конгресса в США, Беларусь и Хабаровск, Колумбия и Мьянма — параллелей так много, что поневоле растеряешься. Но это тот случай, когда лента новостей сама догнала кино, а не наоборот.
Франко мастерски выстраивает несколько переплетающихся сюжетов, иногда намечая характер буквально одним штрихом, фразой или сценкой (например, чудом выжившая после погрома женщина, готовясь принять управление осиротевшим домом, повелительно приказывает медсестре помочь ей в уборке — но та, не сказав ни слова, отворачивается и уходит). При этом, хотя фильм оставляет ощущение бескомпромиссности и даже жестокости, избегает какого-либо натурализма. Все акты насилия происходят за кадром или на общих планах, самое пугающее приходится достраивать в воображении. Это и позволяет зрителю почувствовать себя частью происходящего — а может, даже ответственным за это.
Неудивительно, что «Новый порядок» вызвал у столь многих такое отторжение и протест. Здесь кинематограф откровенно являет то, чего не хочется ни знать, ни видеть, ни тем более быть его частью. И это если еще не происходит за окном, то может начаться в любой момент.