В очередной раз я на днях от вполне умных людей услышал фразу о том, что чего-то там ну не будет точно, потому что этого не будет никогда. От воевавших людей услышал, между прочим. Не помню, по какому поводу, да и неважно.
Я эту фразу про то, что чего-то там никогда не будет, слышу с детства в самых разных формах и от самых разных людей по самым разным случаям.
Не будет же войны с Россией, говорили они до 2014 года. Какая же война, это ж братики наши, если отдадут приказ, надо встать с ними спиной к спине и стрелять в тех, кто такой приказ отдал. Помните такое? Я даже картинки такие помню.
Не свергнуть нам Януковича, говорили они. «Они» при этом были умными, рассудительными и патриотичными людьми, без всяких шуток и иронии. Вы посмотрите, говорили они, у него же армия есть и МВД, и рейтинг огромный. Как его свергнуть?
Ну действительно.
Так вот, дорогие мои друзья. Докладываю вам, что буквально пару часов назад я вернулся из поездки в место, которое точно не должно было случиться. Ну никак не должно было. И наверняка были сотни и тысячи умных, рассудительных людей, которые на кухне под сигаретку или в кафе под игристое могли бы убедительно доказать, почему именно оно ну никак не случится.
Место расположено в небольшом городке в часе езды от Кракова. Городок называется Освенцим. По-немецки – Аушвиц.
Холокост – вещь настолько же дикая, настолько невероятная, насколько и иррациональная. Для рассудительных немцев в те годы не существовало даже намёка на весомую причину уничтожать евреев. Евреи не представляли реальной угрозы режиму, евреи были разобщены, «окончательное решение еврейского вопроса» было даже банально экономически невыгодно для воюющей на два фронта страны, у которой ресурсы были на вес золота, а ведь в уничтожении евреев были задействованы десятки тысяч людей, которые могли вместо этого воевать. Нет, это было омерзительное, невероятно идиотское, наполненное тупым средневековым мраком решение. Оно не дало и не могло дать немцам ничего, кроме вечного позора. Совсем ничего. Ноль. Зеро.
Но из этого не следует, что поэтому оно не могло произойти. Ведь могло. И произошло.
История учит только и единственно одному: произойти может всё, что угодно. Я никогда не устану это повторять, и, может быть, кто-то это наконец запомнит. Логика не работает. Логики нет. Японцы не имели шансов выиграть войну против США, но это не значит, что не было Перл-Харбора. Название «Освенцим» ничего не говорило миру до 1944 года. Словосочетание «Бабий Яр» до Второй мировой означало просто один из киевских оврагов. Ты поручишься, что окружающие тебя места не будут через год звучать во всех новостях мира? Ты готов сказать, что в окрестностях твоего города никогда не построят концлагерь?
За последние пять лет мы должны были выучить только один грёбаный урок. Только один, история нас больше ни о чём не просила. Готовься ко всему. Готовься, блядь, ко всему. В 2013 году никто не знал, что при слове «Иловайск» у украинцев будут мутнеть глаза. В 2013 году никто не знал, что слово «аэропорт» может вызывать ассоциации не только с отпуском. В 2013 году никто не верил, что будет война с Россией. В 2013 году никто бы не поверил, что за сине-жёлтый флаг людям будут вспарывать животы.
В 2019 году в это верят. И не верят в то, что над Киевом могут появиться российские бомбардировщики. Не верят в угрозу существования самой украинской нации. Не верят в то, что наша война – это война не за Крым и не за Донецк, не за Луганск и не за Пески, а за независимость как таковую. Окружённые Россией и её сателлитами с четырёх сторон из четырёх возможных, не верят в то, что Россия может поступить нелогично и попытаться просто смести нас с лица земли. Всех. До одного. Просто за то, что мы украинцы и у нас есть Украина.
После аэропорта. После Иловайска. После Крыма. После пяти лет войны.
Не верят.
Дорогие мои друзья. Купите билеты в Краков. Оттуда – на автобус до Государственного музея Аушвиц-Биркенау. Там есть очень понятный контраргумент. Вот он, на фотографии. Там несколько комнат этих аргументов подряд. Без подписей, без слов. Просто ты идёшь из комнаты в комнату, а там за стеклом обувь. Горы обуви. Идёшь и идёшь, а горы обуви не заканчиваются и не заканчиваются. И слов, в общем-то, не надо.
Им ведь не объяснишь, что такого не может быть.
Leave a Reply