Африканский тыл российской агрессии: ставка на ностальгию и кризисы

В речи российского президента Владимира Путина 24 февраля, когда он, использовав термин «спецоперация», сообщил о нападении на Украину, было много деталей, которые скрылись за главным ее сигналом. Среди таких деталей – мелких, но важных – было и обвинение Запада в том, что из-за него стали жить хуже страны Африки.

В частности, Путин, оправдывая свою войну и упрекая Запад во многих несчастьях, заявил тогда, что война в Ливии в начале 2010-х, якобы начавшаяся в результате действий западных стран, «породила массовый миграционный исход из Северной Африки и Ближнего Востока в Европу».

Такой посыл – «вам от Запада одно зло, а мы ваши настоящие друзья» – Кремль регулярно озвучивает в своих контактах со африканскими странами, интерес к которым усилился у Москвы еще после аннексии украинского Крыма в 2014 году. Тогда российская власть впервые столкнулась с угрозой реальной изоляции на мировой арене, и ей нужны были государства, не оттолкнувшие Кремль после того, как он захватил кусок чужой территории. Теперь, после начала открытой агрессивной войны против Украины, российская власть нуждается в дружеских или хотя бы нейтральных контактах по всему миру еще больше, и многие страны Африки готовы такие контакты поддерживать.

Воздержаться значит поддержать

Африканские страны составили почти половину – 17 из 35 – от числа государства, которые воздержались при голосовании 3 марта на Генеральной ассамблее ООН, принявшей резолюцию с требованием к России «немедленно, полностью и безоговорочно вывести все свои вооруженные силы с территории Украины в пределах ее международно признанных границ». При этом одна страна Африки – Эритрея – вообще проголосовала против резолюции, объединившись в этом с одиозными режимами Беларуси, Сирии и Северной Кореи.

Голосование в Генассамблее о выдворении России из Совета ООН по правам человека в апреле было еще более показательным – в нем воздержались 20 стран Африки, а девять выступили против. Таким образом, большинство стран континента не поддержали мнение о том, что агрессивная война и военные преступления, о которых к тому времени уже было широко известно, заслуживают такого наказания.

Личные контакты африканских высокопоставленных лиц с Москвой также не были заморожены – уже 26 февраля, через два дня после начала войны, замминистра обороны России Александр Фомин провел встречу с замглавы Суверенного совета Судана генерал-полковником Мухаммадом Дагло, чтобы подтвердить, что военно-техническое сотрудничество двух стран сохранится.

Со странами, где Россия уже закрепилась в военном и экономическом смысле, например, в Мали, российские военные начали поддерживать интенсивные переговоры, показывая, что тут дела идут как обычно: тот же Александр Фомин в марте обсуждал с министром обороны Мали Садио Камара сотрудничество в сфере безопасности, в то время как власти Мали по нарастающей портили отношения с Западом, в первую очередь – с Францией.

В апреле Москва объявила, что ищет место для проведения в этом году второго саммита «Россия – Африка», подобного тому, что прошел в 2019-м. Переговоры об этом ведутся российским МИДом как с Африканским Союзом (руководство которого после некоторого промедления все же осудило российскую агрессию в Украине), так и с отдельными странами.

Некоторые африканские страны прямо подвергли осуждению войну, развязанную Россией в Европе, однако ключевые государства Африки, такие как Египет с Мали на севере, ЮАР с Зимбабве на юге, ЦАР с Конго в центре континента продолжают сотрудничество с Москвой во многих областях, в том числе задетых международными санкциями. Причины этих контактов – мощная зависимость африканских стран как от сельскохозяйственного импорта из России, так и от связей в других областях экономики. Для Зимбабве, например, это алмазная индустрия, поэтому совместное предприятие российской «АЛРОСА» и госкомпания Зимбабве в этой сфере не только не закрылось после ввода западных санкций против «АЛРОСЫ», но и собирается заняться производством, а не только добычей.

Запад пытается пристыдить африканских лидеров: президент США Джо Байден звонил президенту ЮАР Сирилу Рамафосе в апреле после того, как его страна воздержалась при голосовании в ООН об исключении России из Совета ООН по правам человека. Однако Рамафоса позже продолжил свои контакты с Путиным, как двухсторонние, так и в рамках БРИКС.

Лидер ЮАР общался с президентом России в основном по поводу продовольствия – этот вопрос по вине Москвы встал остро для африканских стран, но Россия, блокируя украинские порты и похищая зерно с украинских элеваторов, обвиняет в возможном продовольственном кризисе Украину и Запад.

Для Африки этот кризис уже является реальностью: по данным Международного комитета Красного Креста, более 345 млн жителей стран Африки, в частности Судана, Эфиопии и ЮАР испытывают серьезную нехватку продовольствия, а с дефицитом продуктов питания сталкиваются Буркина-Фасо, Демократическая Республика Конго, Камерун, Кения, Мавритания, Мали, Нигер, Нигерия, Сомали и Чад.

«Группа Вагнера» как инструмент влияния

Военное сотрудничество, иногда крепче, чем экономика, связывает Россию с наиболее близкими ей государствами в Африке, и первыми там часто появляются наемники из так называемой «Группы Вагнера». Так называемой – потому что, как утверждает в интервью Русской службе «Голоса Америки» Кевин Лимонье (Kevin Limonier), эксперт Французского института геополитики при Университете-8 в Париже, это на самом деле не название группы, а бренд:

«Это не компания, это не официальные представители страны, они официально даже не существуют – это бренд, под которым ходят несколько небольших частных военных компаний, представленных в разных странах. Поэтому, например, их общую численность нелегко определить – очень запутанная структура. Они официально не связаны с государством, конечно, но явно пользуются поддержкой российских государственных структур: например, когда они прибыли в Мали, с логистикой и транспортом им помогали российские военные».

«Надо учитывать, что военные группы – это только часть целой «галактики» близкого к Кремлю бизнесмена Евгения Пригожина: там, кроме военных, есть те, кто занимается пропагандой и политтехнологиями, и есть большая экономическая составляющая. Если я правильно помню, компании, связанные с Пригожиным, занимались алмазами в Центрально-африканской республике и золотом в Судане» – отмечает Кевин Лимонье.

Другой исследователь африканской активности России, приглашенный эксперт организации «Атлантический Совет» в Вашингтоне Мари Журдэн (Marie Jourdain), в комментарии для русской службы «Голоса Америки» напоминает, что «группа Вагнера» не везде в Африке действовала успешно: «Например, в Мозамбике они пробыли всего лишь несколько месяцев и были неспособны достичь решения тех задач, которые там были поставлены».

Однако, по мнению Мари Журдэн, тактика российских наемников, которые часто ассоциируются с военными преступлениями и зверствами, а также попытками переложить ответственность за эти зверства на других, может ужасать людей на Западе, но не в Африке:

«Во-первых, очень сложно все это расследовать. Мы знаем, что журналистов, которые пытались это сделать в ЦАР, убили. И даже для миротворцев ООН в ЦАР или Мали расследовать эти преступления сложно, потому что Россия является постоянным членам Совбеза ООН. Иногда африканские страны и сами не дают это расследовать, как это было в малийской Муре. Кроме того, Россия распространяет много дезинформации по поводу этих зверств, что запутывает местное население и не дает людям понять, что там к чему. И, в конце концов, какие-то убийства, которые совершаются на месте и ужасают международное сообщество, в самой этой местности могут восприниматься по-другому: например, если были убиты люди, которых ассоциировали с террористическими группировками, то местные жители не выражают неудовольствия нпо этому поводу».

Помощь без условий и ставка на нестабильность

Является ли важным то, что Россия, помогая африканским правительствам военными и экономическими средствами, не ставит им таких условий, как развитие демократии и верховенства права, что обычно делает Запад? Мари Журдэн говорит, что этот фактор оказывает влияние, но не является решающим:

«Это одна из причин, почему они обращаются к России, хотя я бы отметила, что они часто хотят просто диверсифицировать своих международных партнеров. Но желание избежать давления международных доноров и западных государств есть, особенно в тех странах, где их правители хотели бы гарантировать продолжение своей власти при отсутствии каких-либо требований, связанных с правами человека».

Кевин Лимонье, в свою очередь, говорит, что причины связей африканских стран с Россией уходят корнями в историю, точнее, в то ее понимание, которое развилось в странах Африки в настоящее время: «Для определенной части африканских стран, и я с уверенностью могу говорить о некоторых франкоязычных странах, Россия является как бы продолжателем дела СССР, который рассматривался многими в Африке как мощная антиколониальная сила – вспомнить его поддержку Патриса Лумумбы и многое другое».

Есть и еще одно важное условие, по мнению эксперта по российской геополитике, в тех странах, где Россия достигла успеха в решении своих задач – нестабильность: «Жесткий контроль у России получается установить там, где власть очень нестабильна, и Москва продает этим правительствам безопасность на своих условиях, а иначе эти правительства уже давно бы пали».

Дальнейшее продвижение России в Африке – под вопросом

Кевин Лимонье предполагает, что если зона нестабильности в Африке будет расширяться, то там у России появятся новые возможности для активности:

«Например, в зоне Сахеля, особенно во франкоязычных странах, таких, как Буркина-Фасо или даже Камерун, ситуация может расшататься. Это также сильно зависит от ответа европейцев на происходящее, потому что пока что возвращение России в Африку – при том, что, например, с Мали у СССР были тесные связи во время «холодной войны» – было воспринято в Париже, в особенности военными, как стратегический сюрприз, этого не ожидали. Теперь Западу, Европе, нужно разработать новую стратегию, как действовать в складывающихся обстоятельствах».

При этом эксперт Французского института геополитики, специально изучающий российские информационные операции в киберпространстве, с удивлением отмечает, как России удалось изменить свой имидж в африканских странах за прошедшие 15 лет:

«Они смогли представить себя антиколониальной силой, и довольно успешно. Я вижу, что определенные образованные круги в Африке подхватили этот нарратив, хотя понятно, что говорить о реальном мнении большого числа людей сложно – например, на 80 процентах территории ЦАР интернета нет. Но я хорошо помню, как в середине 2000-х Россия в Африке считалась расистским государством: я работал в Дакаре журналистом, и там образ России, а также в Мали и Сенегале, был образом страны, где совершаются убийства на расовой почве – такое происходило, например, в Санкт-Петербурге. Теперь же у образованного среднего класса в этих странах Россия имеет очень позитивный имидж».

Мари Журдэн полагает, что для России станет сложнее инвестировать в страны Африки из-за санкций, наложенных на нее за войну против Украины: «Например, Алжир может обратиться за оружием к другим партнерам, если у России будут срываться поставки туда вооружений в связи с тем, что у нее для этого оружия будет не хватать западных комплектующих».

Однако, продолжает эксперт «Атлантического Совета», нестабильность действительно ведет к желанию положиться на Москву: «Если обратить внимание на местную динамику, то в Буркина-Фасо в январе был путч, и Россия может этим воспользоваться (российское государственное телевидение RT рассказывало о путче в нейтрально-позитивных тонах, а на демонстрациях в поддержку путчистов в самом Буркина-Фасо были замечены российские флаги; впоследствии путч провалился – Д.Г.). Так что, ситуация с влиянием России в Африке может развиваться в разных направлениях».

«Западу нужно проделать довольно большую домашнюю работу для того, чтобы понять, что пошло не так, если какие-то страны предпочли обращаться к России, и, во-первых, подкреплять планы конкретными действиями, а во-вторых, бороться с дезинформацией и продвигать наши национальные интересы при укреплении имиджа надежного партнера» – заключает Мари Журдэн.