В Голливуде пересняли «Вия» на еврейский манер: вместо Хомы Брута там хасид Яков, вместо панночки – мертвый старик, свидетель Холокоста, а вместо самого Вия – еврейский демон-разрушитель.

В российский прокат фильм «Бдение», The Vigil, решили выпустить под названием «Диббук». Конечно, если еврейские ужасы, то только диббук – злой дух из ашкеназского еврейского фольклора. Хорошо, впрочем, что «Големом» не назвали. Ирония в том, что стоит прочитать хотя бы одно интервью режиссера фильма Кейта Томаса, чтобы понять, как долго он пытался уйти от образа диббука. То есть он хотел, чтобы его фильм ужасов был очень еврейским, но как-нибудь без заезженного диббука, которого уже даже братья Коэны успели использовать в своем «Серьезном человеке».

В общем, сначала Томас просто приставал к ультраортодоксальным евреям в Боро-Парке с просьбами вспомнить самые страшные предания, а потом отправился учиться в раввинскую семинарию Нью-Йорка. Раввином он, конечно, не стал, но написал небольшую научную работу на тему монстров в талмудических текстах. «“Это Кит, он специалист по монстрам”, – примерно так представляли меня друг другу раввины, – вспоминает режиссер. – Было очень забавно, хотя я, конечно, занимался различными библейскими чудовищами – Левиафаном там, исполинами. Моего мазика-разрушителя там не было».

Томас честно признается: демона выбрал лишь за его звонкое имя. «Мазик означает разрушитель, и это звучало круто, – делится Томас. – Но собирая о нем информацию по крупицам, в текстах XVI–XVII веков, я не нашел ничего особо страшного. Где-то говорилось, что они населяют заброшенные места, где-то – что оставляют после себя следы куриных лапок. Ну, куриные ножки, это ж разве база для ужастика?!»

И пошел Томас в поисках информации по раввинам дальше – и нашел в Денвере канадского ребе, специалиста по демонам. Тот рассказал ему основные принципы «игры»: откуда берутся демоны, как создаются, что из себя представляют и что делают. Изучив жизненный цикл демона, Томас сам придумал своему мазику историю: что демон этот живет веками и питается болью людей. А точнее, евреев, так как мы все еще говорим о еврейском фильме ужасов. Это был красивый ход, давший режиссеру возможность ретроспективно взглянуть на весь XX век, столь щедрый на страдания евреев. В итоге в фильме есть и погромы, и Холокост, и антисемитские выходки в современном Нью-Йорке, что крайне необычно для фильма ужасов. И, возможно, реальность эта даже пострашнее демонов.

Завязка сюжета тем временем такова: главный герой – Яков, только что сбежавший из ультраортодоксальной еврейской общины. Он пытается найти свое место в мире мобильных телефонов и светских девушек, которые целуют его в щеки. Получается это у него пока не очень: он пьет антидепрессанты, на которые у него еле-еле хватает денег, безуспешно ищет работу и ходит на сеансы групповой психотерапии. Что ввергло его в такое уныние – само по себе религиозное образование или какие-то психологические травмы, мы узнаем чуть позже.

Пока же Якову прилетает привет из старого мира – предложение поработать шомером, то есть, по сути, духовным стражником при покойнике. Ночь с молитвенником в руках над умершим – дело для Якова не новое, да и 400 долларов ему совсем не лишние. В сопровождении раввина он отправляется прямиком в дом преставившегося еврея Литвака. Там его встречает вдова – не слишком дружелюбная старушка, страдающая болезнью Альцгеймера. Ребе уходит, госпожа Литвак отправляется в опочивальню – якобы спать, ну, а Яков усаживается в кресло на фоне обернутого в белую простыню трупа. Вот только вместо положенных молитв парень начинает переписываться со своей новой знакомой, слушая на фоне крутую электронную музыку. Музыка в фильме правда на высоте – очередной поклон австрийскому композитору Михаилу Езерскому, который становится лучше от картины к картине.

Ну, а потом наконец начинается страх, который вы должны пережить сами. Вы будете ломать глаза, напряженно вглядываясь, шевелится ли мертвец, ненавидеть фонарик мобильного телефона, который делает все только страшнее, и думать, что постоянные отсылки к историческим событиям делают придуманного в фильме демона очень осязаемым.

Но ничего ли не напомнило вам описание завязки фильма? Например, «Вия», снятого режиссерами Константином Ершовым и Георгием Кропачевым. Непонятно, смотрел ли Томас эту классику советского хоррора, но снял он фильм, по сюжету очень похожий: Яков, как и Хома Брут, просто хочет подзаработать и поначалу так же, как и Хома Брут, халатно относиться к своим обязанностям. Просто вместо панночки в «Бдении» труп старика, а вместо Вия с армией придворных чертей – один лишь мазик. Но если советские киношники в далеком 1967 году разбавляли страх искрометным юмором, то голливудский дебютант – да, для Томаса, который раньше был сценаристом, это первый фильм – серьезен до ужаса.

Томас замахнулся на идею, больше подходящую психологической драме: он захотел переплести личные травмы с травмами всего еврейского народа. «Мне было интересно исследовать травмы, передаваемые из поколения в поколение, – объясняет режиссер. – Как “непроработанная” травма может вызывать все больше и больше проблем. И если с Яковом все было понятно, что он должен был пережить свою боль и пойти жить дальше, то с Холокостом я так поступить не мог. Я не хотел говорить, что все, пора эту трагедию забыть и двигаться дальше. Я хотел показать, что можно работать с болью по-разному. Помнить о ней, но не давать превратиться в демона, мазика, который вас сожрет».

И хотя в конце концов ужастик превращается в довольно примитивный сеанс психотерапии, наблюдать за развитием событий любопытно. Может, впрочем, это потому, что мы уже сто раз видели, как демонов изгоняют священники с крестами и святой водой, но не так часто наблюдали, чтобы от злых духов защищались накладыванием тфилина. В общем, есть какой-то шарм в этом дешевом фильме, снятом в полумраке в одном помещении и, по сути, с одним-единственным актером. Не зря Стивен Кинг, посмотрев его, доверил Томасу снять римейк «Порождающей огонь» по его роману «Воспламеняющая взглядом».